Пьетро Джелидо — а это был, несомненно, он — швырнул предмет на мостовую, и тот разлетелся на множество осколков. Монах крикнул:
— Вот, видите? Это была голова Мадонны. В этом соборе практикуется суеверный культ священных изображений. Как будто святые могут быть низведены до мраморных черепков, и Господь Бог вместе с ними!
На площади поднялся возмущенный рев голосов. Все, кто был при оружии, выхватили шпаги. Тут из бокового переулка хлынула толпа простолюдинов вперемешку с буржуа, одетыми в черное. Их было не так уж много, но все с копьями, вилами и длинными мясницкими ножами. Они взяли в кольцо Пьетро Джелидо, и без того окруженного вооруженным отрядом, и быстро ретировались. На площади завязались многочисленные поединки, воздух звенел от эха бьющихся друг о друга клинков. Главная улица загудела от топота копыт и лошадиного ржания: приближался конный патруль. Испуганные лошади шарахались во все стороны.
Мишель увидел, как Рондле бросился в церковь, а Михаэлис, выхватив шпагу у какого-то старого солдата, ринулся в общую свалку. Сцена ясно отпечаталась в его мозгу, а потом ее вытеснил образ Жюмель. Она что-то кричала ему, заслоняя руками детей.
Это состояние полусна-полуяви длилось долю секунды. Когда оно прошло, Мишель вскрикнул и опрометью бросился с площади домой. На бегу он краем глаза успел заметить, как какой-то разъяренный аристократ топчет ногами распятие. Он ужаснулся, но мысли его были заняты другим. Навстречу ему выехал патруль, и Мишель вжался в стену. Невыносимо ясно перед ним снова встал образ испуганно кричащей Жюмель.
Дом казался спокойным на первый взгляд, только входная дверь была распахнута. Мишель вбежал внутрь с сердцем, сжавшимся от страха и тревоги. Вестибюль был пуст. Он взлетел по лестнице, задыхаясь от нарастающей тоски, и только на пороге спальни вздохнул с облегчением.
Жюмель была там. С ужасом глядя на дверь, она прижимала к себе детей. Когда Мишель подбежал к ней, она его не узнала. Тяжело дыша, она с такой силой стискивала детей, что они громко плакали в тишине. Мгновение спустя руки ее чуть разжались.
— Я так и знала, что эта женщина опять явится, — прошептала она еле слышно. — Придет, чтобы убить их.
Мишель был не способен ни на одну логичную мысль. Он бросился к жене и детям и начал лихорадочно покрывать их поцелуями. Старшая, Магдалена, заулыбалась, а маленький Сезар продолжал плакать.
— Что случилось?
— Пришла женщина, — ответила Жюмель, немного успокоившись. Она изо всех сил старалась побороть волнение и говорить ясно. — Я ее сразу узнала. Я встречалась с ней в Париже два года назад. Тогда она была очень красивая, только глаза холодные и злые. Теперь она выглядит сильно потрепанной, а глаза все те же.
Мишель заметил, что жена сбивается, и даже подумал, что она бредит. Надо было немедленно вернуть ее к действительности.
— Жюмель, ты уже много лет не была в Париже, — сказал он, ласково поглаживая ее по щеке. — Ты путаешь.
— Нет, я не путаю, — Жюмель всхлипнула. — Я была в Париже тайком от тебя, в тысяча пятьсот пятьдесят втором году. Но я сделала это для твоего блага. Я думала, что встречу Диего Доминго Молинаса, который мучил меня письмами, а встретила эту женщину.
Мишель был ошеломлен, но виду не подал. Обман его не трогал: он слишком любил жену.
— Ты знаешь ее имя? — ласково спросил он.
— Да, Катерина Чибо-Варано. Думаю, она итальянская аристократка.
У Мишеля вырвался крик.
— Опять она! И каждый раз она путается у меня под ногами!
— Не знаю, по своей ли воле она действует: с ней был монах, может, ее любовник, тоже итальянец.
В голове Мишеля немедленно возник образ Пьетро Джелидо, и возник не по логике воспоминания о прошедших событиях, а чисто интуитивно. Мишеля это потрясло. Он немного помолчал, потом прошептал:
— Теперь я знаю, кто меня преследует. Но почему?
Сезар снова заплакал. Мишель осторожно взял его у Жюмель и начал ласково укачивать. Жюмель осталась с Магдаленой на руках.
Потихоньку дети успокоились, и Мишель спросил, воспользовавшись тишиной:
— А что произошло, когда явилась эта дама?
— При виде ее я испугалась, но она была очень любезна. Она сказала, что пришла попросить у меня прощения и что хочет предъявить мне какие-то доказательства заговора против тебя.
— Она просила, чтобы ты ее впустила в дом?
— Да нет, я сама ее пригласила войти. Я ей не поверила, но мне было интересно, что же она скажет. И потом, на руках у меня был Сезар, и я не могла разговаривать через порог.
— Ну а потом?
До этого момента глаза Жюмель оставались сухими. Но тут на них сразу навернулись слезы. Видно было, что она изо всех сил старается не заплакать, чтобы не напугать детей.
— Все произошло в один миг. Она выхватила кинжал и приставила его к горлу Сезара. Понимаешь? Не к моему, а к горлышку нашего малыша!
Мишель, руки которого согревало тепло маленького тельца, содрогнулся. Неистовый гнев поднялся в нем.
— А дальше? — торопил он, — Что ей было надо, этой гарпии?
— Рукопись «Arbor Mirabilis».
— А ты?
— Отдала. А что я еще могла сделать? Я знала, где ты ее прячешь, и отдала. Я поступила плохо?
Мишель грустно покачал головой.
— Нет, любимая, я сделал бы то же самое. Ну а дальше?
Приободрившись, Жюмель продолжала:
— И тут, поскольку дверь оставалась открытой, в дом вошли еще двое: светловолосый человек и молодая женщина. Она была очень похожа на герцогиню, и я решила, что это ее дочь.
— Да, — кивнул Мишель, — это ведьма той же породы, по имени Джулия. А что за человек с ними явился? Он представился?
— Нет, но они называли его Габриэле. Похоже, он обмер от сцены, которую увидел. Он всего лишь кивнул, когда забирали книгу. Но они не только ее искали.
— А что еще?
Глаза Жюмель все еще блестели, но она заметно успокоилась. Магдалена внимательно вслушивалась в разговор, словно понимала, о чем идет речь. Жюмель погладила ее по каштановой головке.
— Герцогиня убрала кинжал от горлышка Сезара, но угрожать не перестала. Она заставила меня проводить ее наверх, где ты работаешь по ночам, и перерыла все твои бумаги.
— Ясно. Они искали пророчества, — догадался Мишель. — На счастье, я уже отослал их издателю.
— Нет, не думаю, что пророчества. Светловолосый начал один за другим просматривать все флаконы у тебя на полке. Похоже, он разбирался в этом деле: он нюхал жидкости и рассматривал их на свет. В конце концов он забрал один из флаконов.
— Который? — спросил Мишель дрогнувшим голосом, хотя уже знал ответ.
— Большую круглую склянку из глубины шкафа. Он на нее только взглянул — и сразу понял, что в ней. Тут все трое повернулись и быстро ушли. Мне было так страшно, что я сразу спустилась вниз и с Сезаром на руках забралась в постель. Магдалена спала, но тут же проснулась и расплакалась. А потом, слава богу, пришел ты.
