— Поговорил с ними. Теперь Ахмот, Ильхам и Мундир будут меня охранять.
— Мы ваша охрана — мой кузен и я, — бросил Мурат. — А вы, договорившись с ними, оскорбили нас, унизили наше достоинство!
— Ничего подобного, просто мне требовалась дополнительная гарантия безопасности. На тот случай, если бы вы бросили меня здесь на произвол судьбы.
— Думаете, я испугаюсь? Но разве я не показал вам свой пистолет? Разве вы не видели моего кузена, который стоял в десяти шагах от вас и наблюдал за обстановкой? Почему вы решили нанять еще и тех парней?
— Мурат, я хочу, чтобы вы отвели меня к одному из ваших родственников.
— Что?! Впрочем, один из моих близких родственников — мой кузен — сейчас рядом с нами, и вы можете…
— Нет, меня интересует другой ваш родственник. Вернее, родственница… Отведите меня к женщине, которую называют Торговкой Легендами.
Миновав четвертый прилавок, заставленный одинаковыми мешками со специями, которыми торговали похожие друг на друга средних лет женщины с равнодушными лицами и обмотанными вокруг головы платками блеклых тонов, Абульфаз неожиданно подумал, что блошиный рынок напоминает зеркальный лабиринт. Глянув еще раз на мясника с барашком и одноглазого охотника, продававшего ястреба, он решил, что Мурат водит его кругами, постепенно удаляясь от центра деловой активности. По счастью, трое временных охранников, которых он нанял, следовали за ними как приклеенные. Стоит Абульфазу только бросить на землю свои очки, как они накинутся на Мурата, перережут горло, а Абульфаза отведут в безопасное место, где он рассчитается с ними за услуги. Ничего удивительного: вся карьера Абульфаза наглядно свидетельствовала, каких чудес можно добиться с помощью местного языка, личного обаяния и рулончика зеленых банкнот с изображением Бенджамина Франклина.
Мурат сплюнул. Потом отпустил руку Абульфаза и вытер рот рукавом халата. Как только он это сделал, следовавший за ними по пятам Ахмот прибавил шагу, грубо толкнул его в спину и жестом велел снова взять Абульфаза под руку.
Мурат понял намек, посмотрел на своего подопечного и спросил:
— Интересно, на каком языке вы с ними договаривались?
— На таджикском. Я плохо его знаю, но, судя по всему, вполне достаточно.
— Вы понимали нас с кузеном, когда мы разговаривали в машине по-туркменски?
— Не так хорошо, как хотелось бы. Возможно, после встречи с вашей родственницей вы дадите мне пару уроков туркменского?
— Возможно. За отдельную плату. Но я вам так скажу: уж если вам удалось сделать этих людей своими телохранителями, то вы и без языка добьетесь здесь чего угодно. Вы на скольких языках вообще говорите?
— Я много языков знаю. Так много, что вы не поверите.
— Поверю. Здесь большинство людей знают два языка — туркменский и его клановый вариант. А образованные парни вроде меня — еще и русский. Узбеки же, которые сюда приезжают, говорят на четырех или даже пяти языках. Все здесь знают еще какой-то язык, помимо туркменского. И все приезжие в этой стране и зарабатывают больше, и живут лучше, чем туркмены. И так было всегда.
— Рассказать вам анекдот о знании языков? — спросил Абульфаз.
— Анекдот? Расскажите.
— Как называется русский, который говорит на четырех языках?
— Не знаю.
— Сионист. А как называется русский, который говорит на трех?
— Не знаю.
— Шпион. А на двух?.. Тоже не знаете? Националист. А на одном?.. Интернационалист.
— Мне лично это смешным не кажется, — обиделся Мурат.
— А я-то думал, что житель такой интернациональной провинции, как Туркмения, оценит эту шутку.
— Вы что, хотите навлечь на меня неприятности, говоря в таком духе о Советском Союзе? Ну так вот: я люблю свою родину и верю, что все мы вместе строим дорогу в светлое будущее под общим красным стягом социализма.
— Ясное дело. Я тоже в это верю. Как и в то, что Дедушка Мороз и Снегурочка приходят зимой из леса, чтобы раздавать подарки хорошим девочкам и мальчикам.
Мурат кончиком языка облизал пересохшие губы и посмотрел на своего подопечного. Тот был ниже ростом, плотнее и имел столь невыразительное лицо, что это представлялось врожденным дефектом. Он бесстрашно высмеивал советские принципы, но держал при себе достаточно советских денег, чтобы спокойно посещать толкучку, судя по всему, не представлявшую для него особого интереса. Он приехал из южной части России, но легко сошелся с таджиками, которые, дай он им ничтожный повод, мгновенно убили бы его. И он знал нечто такое, о чем не знали даже в клане Мурата, хотя это являлось достоянием семьи на протяжении многих веков.
Мурат поцеловал пожилую женщину, стоявшую за почти пустым прилавком. На шее у нее ожерельем висели шестнадцать крохотных клеточек, в которых помещались злые черные жуки с большими рогами.
— Это на счастье, — объяснил Мурат. — Жука-оленя выпускают перед дверью дома и ждут, что будет. Если он не войдет в дверь, значит, ваш дом благословен и вас ждут семь лет процветания. Но если все-таки войдет, значит, в вашем доме обитают злые духи; жук-олень собирает их, нанизывает на свои рога. Вы следуете за ним по комнатам, и когда он обойдет весь дом, берете и бросаете в огонь. Моей тетушке — единственной в нашем клане — дозволяется ловить в пустыне этих жуков.
Женщина кивком подозвала к себе мальчишку с вороватым лицом и узкими глазами-щелочками, размышлявшего, как лучше стащить с соседнего прилавка живого цыпленка в клетке, и передала ему ожерелье с жуками, после чего проводила мужчин к стоявшей неподалеку от ее прилавка маленькой складной юрте.
Когда гости вошли внутрь, женщина предложила им присесть на ковер с алым и ярко-зеленым орнаментом, с вплетенными в узор шитыми золотой нитью треугольниками. Торговка уселась напротив, достала из стоявшего за спиной сундука круглый коврик с бахромой и расстелила перед собой. Проделав все это, она пристально посмотрела на мужчин, ожидая, что будет дальше.
— Вы знаете, кто я? — спросил Абульфаз по-русски.
— Я знала, что сегодня меня посетит иностранец, — ответила женщина. Ее голос успокаивал, тембром напоминая звучание флейты. Казалось, говорит она мало и редко, отчего голос гораздо моложе своей обладательницы. — Больше я ничего не знаю, и сама никогда с иностранцами не общалась, хотя слышала, что кто-то из нашего рода много поколений назад имел с ними дело. Признаться, мне и в голову не приходило, что кому-то за пределами этих мест известно о моем существовании. Но, зная обо мне, вы, вероятно, знаете и о моем неведении, а значит, готовы принять на себя всю связанную с ним ответственность или же воспользоваться к собственной выгоде. Видите, какая у нас получилась цепочка предположений? Она может удлиняться до бесконечности, и я не нахожу смысла в нанизывании новых звеньев. Одно хорошо — цепочка стала темой нашего первого разговора, но мне бы хотелось предложить вам цепочку совсем иного рода.
