она радуется тому, что ее мама теперь так много вечеров проводит дома я поняла, что больше не хочу, просто не хочу быть той мамой, прежней мамой.
На улице в тот день лил ужасный дождь, за те пять метров, которые я пробежала от машины до крыльца, я едва ли не до ниточки промокла. Забежав в дом, я свалила цветы в кучу на стол и радостно прошла в гостиную с огромным тортом в руках, с намерением посидеть вечером за чашкой чая с моими любимыми девчонкам, поставила его на стол и пошла в гардеробную, где, стащив мокрую одежду, накинула на себя шелковый халат бежевого цвета. Выйдя из гардеробной, я увидела стоящие в коридоре чемоданы и удивленно прошла на кухню, откуда слышались голоса. На кухне сидел Ян в компании моей бабушки, которая плакала, и Алисы, которая обнимала его.
– Что здесь происходит? – удивилась я, сделав вид, что у нас с Яном все хорошо и отгоняя от себя вопрос, почему в коридоре стоят чемоданы.
– Пойдем, Алисочка, маме с папой нужно поговорить, – сказала бабушка и не глядя на меня вывела дочку из кухни.
– Ян, мне нужно тебе сказать, – подошла я к мужчине, когда в детской захлопнулась дверь.
– Сонь, не нужно ничего говорить. Мне самому нужно тебе кое-что сказать, – ответил мужчина и погладил меня по щеке.
– Говори, – настороженно сказала я.
– Я женщину одну встретил там, на родине матери. Я понял, что наш брак–это клетка как для тебя, так и для меня. Ты меня не любишь, и мечешься, я же наоборот, люблю, но также метаюсь в этой клетке. Я сам так больше не хочу. Я уеду из Москвы пока на пару месяцев, мне разрешили взять отпуск. Вернусь сюда я уже не один. Я прошу тебя, не настраивай Алису против меня и женщины, с которой я буду жить. Я не хочу портить отношения ни с тобой, ни с твоей бабушкой. И не хочу, чтобы Алиса страдала, если вдруг между нами начнутся размолвки. Поэтому прошу тебя, давай поступим, как взрослые, умные люди. Каждый пойдет своей дорогой, – сказал он спокойно, поцеловал меня в лоб, вышел из кухни и взяв чемоданы пошел на улицу.
Я стояла, как громом пораженная, поскольку такого не ожидала. Смотря в заливаемое ливнем окно, я тщетно пыталась понять, что я чувствовала в тот момент. Вроде бы я добилась того, что мне так было необходимо, но что-то не давало покоя.
– Мамочка, папа уезжает, – подбежала ко мне Алиса и обняла, чмокнув меня в живот.
– Да, солнышко, – спокойно ответила я.
– Но почему? – спросила девочка, не понимая того, что сейчас происходило.
– Почему? – словно у самой себя спросила я. – Потому, что папа тоже хочет быть счастливым, – ответила я тихо, погладив дочку по голове.
Девочка смотрела на меня всего мгновение своим не по-детски взрослым взглядом и наконец сказала:
– Почему же он уезжает, если счастливым он может быть только с тобой? Да и ты, мама, тоже ведь счастлива с папой. Неужели ты этого не понимаешь? – дочка смотрела на меня таким взглядом, в котором я прочитала все то, от чего отмахивалась последние несколько лет.
Переведя взгляд на картину, которую тогда принесла с выставки и повесила на кухне, я поняла, что тогда увидела в ней. Женщина…она смотрела куда-то в пустоту и ждала. Теперь я поняла, чего она ждала. Ответа. Она ждала ответа, который придет ей просто из ниоткуда и расставит все в ее жизни по своим местам. Быстро чмокнув Алису в макушку, я побежала на улицу и как была в халате, так и выскочила в нем под ливень. Ян уже завел машину и собрался выезжать за ворота, когда я подбежала и встала перед ней, не давая ему уехать. Ян только головой махнул, чтобы я отошла, но я все так же продолжала молча стоять перед автомобилем. Дождь лил как из ведра, и я вся промокла с головы до ног. Капли градом текли по моему лицу, телу, но я не замечала этого ледяного душа. Все, что меня сейчас волновало, это то, чтобы этот мужчина, который сидел в машине, не уезжал. Ян вышел из автомобиля и остановившись напротив сказал:
– Сонь, иди в дом. Ты вся промокла, заболеешь.
Я же подошла к нему и прислонившись лбом к такой дорогой щеке сказал:
– Не уезжай. Я тебя умоляю. Нет никакого Игоря, никогда никого не было, кроме тебя. Я обещаю тебе, останется только театр как моя любимая работа и не более. Каждый вечер я буду посвящать семье. Мы родим еще малыша и все у нас будет по-другому. Только не уезжай, прошу тебя, Ян. Я очень тебя люблю, – впервые за несколько лет я произнесла эти слова и заревела, понимая, что, возможно, теперь уже поздно было их говорить.
Подняв глаза на мужчину, я не могла понять по его взгляду, что он думал и чувствовал. Так мы и стояли с ним несколько минут молча смотря друг на друга. Затем он наклонился и поцеловал меня. Я поняла в этот момент, что такого желанного поцелуя у меня в жизни еще не было. Подхватив на руки Ян отнес меня в нашу спальню и когда я обнаженная оказалась под ним на кровати, жадно откликаясь на каждую его ласку, то поняла, что всегда любила его. Страстно любила, почему и отдавалась ему в постели с таким упоением. Любила, но не хотела признавать и словно ждала, чтобы кто-то свыше открыл мне глаза на мои чувства к этому удивительному мужчине, который столько лет стойко сносил мой ужасный характер и безобразное поведение. И стоило только мне понять, что я могу лишиться всего того, что он мне давал, как все сразу встало на свои места. Без него в этом мире ничего не имело смысла – ни карьера, ни развлечения, ни свобода. Ничего мне не нужно было, только бы эти голубые глаза не переставая смотрели на меня все так же, как и в прошлые наши годы жизни.
– А как же та женщина? – тихо спросила я, когда наша страстная схватка стихла и я лежала у него на груди нежно поглаживая пальцами его кожу.
– Да нет никакой женщины, Соня. Нет и не было, – усмехнулся Ян, целуя меня в лоб. – Я так сказал, чтобы тебе было проще расстаться со мной. Я ведь понимал, что жить так дальше нельзя ни мне, ни тебе. Я бы никогда не подумал, что ты вот так выбежишь
