тут, – процедил Вар сквозь зубы, – ушла давным-давно. Куда, понятное дело, никто не знает, но ясен день, работу работать. У них же все просто. Не заработал шесть пенсов на ночлежку – давай, оставайся на улице. А там, будь на тебе хоть с десяток нижних юбок, ночь выдержать не просто. Ну одну, ну две… А потом снесут, если не в госпиталь на койку, то в братскую могилу, как неопознанное тело.
– И что делать? – спросил Фараон. Вопрос был глупый, но надо было что-то сказать, потому что молчать было неправильно.
– Что-что… – буркнул повар. – Есть пара соображений. Сейчас мы…
Что «сейчас», договорить он не успел. Булыжники улицы загудели под чьими-то торопливыми шагами, и звонкий мальчишеский голос прорвался сквозь вечерний шум и гомон Уайтчепела.
– Мистер Бартольмью! Мистер Бартоломью! Это же вы?
– Что за…? – ошеломленно вскинулся Вар и завертел головой в поисках источника звука. Им оказался оборванный парнишка, подтягивавший саржевые штаны на помочах и зыркавший глазами из-под сползавшего на нос ветхого цилиндра, больше похожего на прокопченный блин.
– Я это! – рявкнул Варфоломей. – Чего тебе?
– Мистер Бартоломью! – обрадованно заверещал пацан. – Там это! Убивают!
– Кого? – осведомился здоровяк, машинально хрустнув костяшками кулаков.
– Там, в пабе! Убивают! Кровища! – мальчишка дышал заполошно, поводя боками, как загнанная лошадь.
– Да не части ты. Кто? Где?
– Велели за вами послать! – выкрикнул паренек и нырнул в толпу, призывно махнув рукой.
– Твою…! – выматерился Вар и кинулся следом. Фараон, скрипнув зубами, последовал за ним.
Улица возле паба была тиха и пустынна. Фонарь поодаль горел безмятежным газовым светом, чуть-чуть посвистывая, когда напор в газопроводе становился сильнее. Никаких следов потасовки не было видно. Валлиец и повар вломились в деревянную дверь и растерянно остановились на пороге.
В пабе было… да все было как обычно. За стойкой шустрил Питер, сын конопатчика, проживавшего неподалеку. Толковый парень, не зря отец очень просил пристроить его к делу; сразу научился отличать один сорт эля от другого и не путать краны. Питер вскинул недоуменный взгляд от растрепанной книги, и неуверенно улыбнулся.
– Мистер Бартоломью! – просиял он. – Вы ж говорили, что сегодня вас не ждать… А книга такая… – он восхищенно всхлипнул. – Этот автор, мистер Стивенсон, пишет так, что и не оторваться! Остров сокровищ, надо же…
– Потом, Питер, потом! – нетерпеливо прохрипел запаленным горлом Фараон, счищая об острый железный уголок остатки конского яблока с подошвы. – Где убийство? Кого убили?
– Убийство? – поразился Питер, и захлопнул книгу, вложив между страницами соломинку. – Н-не знаю, о чем вы, мистер Фараон…
– То есть? – лязгнул зубами повар, прокрутив между пальцев холодно свистнувший Зангецу.
– Все как обычно… – растерянно доложил Питер. – Выручка неплохая, пара бродяг решили было пошуметь, но их быстро успокоили…
– Так, – голос Фараона лязгнул в тишине, будто затвор винтовки, – похоже, друг мой, нас, как бы это сказать…
– Накололи, – ответная реплика Варфоломея прозвучала абсолютно безэмоционально. Синеватая сталь сантоку с шорохом скользнула в кожаные ножны на бедре.
– Похоже на то. Но кто и зачем?
– Затем, что кто-то хотел увести нас подальше от Элизабет Страйд, вот зачем.
– И что теперь?
– Теперь? А теперь мы бежим обратно! – заревел повар так, что Питер за стойкой выронил из рук том «Острова сокровищ» и присел опасливо, а несколько посетителей расплескали эль из кружек.
Фараону было нечего возразить.
Конечно, они опоздали.
Варфоломей присел над телом, распластавшимся вдоль стены в темном грязном переулке, и осторожно тронул пальцем пакетик леденцов от горла, крепко зажатых в вытянутой вверх руке.
– Вот же мразь… – проскрежетал он. Фараон сделал несколько шагов, тщательно следя за тем, чтобы не наступить в лужу крови, расползавшуюся от перерезанного горла.
– Пилера звать будем? – тихо спросил он.
– Сейчас, – повар поднялся, аккуратно шагнул назад и вдруг замер, углядев что-то в почти непроглядном мраке, стиснутом в арке между грязными стенами. – Ага… Что тут у нас?
– Нашел что-то? – спросил валлиец.
– Точно, – отозвался его приятель, и подобрал квадратик плотной бумаги, валявшийся рядом с телом. Развернул, пошуршал, чиркнул фосфорной спичкой. Помолчал и сообщил радостно.
– Набросок какой-то. Вроде углем, или сангиной… не пойму.
Помолчал еще и хрипнул невесело.
– Я понял. Теперь я точно понял.
Варфоломей
Бывают такие дни, когда не получается вообще ничего. Вот не получается – и все, как отрезало. За что ни возьмись – все валится из рук, и даже самое простое дело способно выбить вас из колеи, потому что обязательно застопорится, пойдет не так, как хотелось.
Спасти Элизабет у нас не получилось, и на место убийства Кэтрин Эддоус мы тоже не успели – пьяный кэбмен спутал адрес. Потом возница клялся и божился, что «будто помрачение какое-то, джентльмены, двадцать лет тут езжу, и ни в жисть!». Словно кто-то раз за разом ловко и незаметно уводил нас в сторону от верного пути, путал карты и заставлял время нестись сумасшедшими скачками, так что мы никуда не успевали вовремя.
Одна из теорий, которыми ученые объясняют невозможность существования машины времени, говорит о том, что прошлое изменить нельзя, оно будет отчаянно сопротивляться любым попыткам как-то его перекроить. Это как плыть в цементе: вроде бы просто пыль, но при такой структуре имеющая свойства жидкости, и не позволяющая пловцу двигаться.
Впрочем, невозможность машины времени мы успешно опровергли. «Дубовый Лист» и был той самой машиной, но вот с какой целью и кем запущенной – непонятно. Я устал ломать над этим голову еще на Юконе и решил – будь что будет, разберемся на месте.
А сейчас, после неудачи со спасением Элизабет Страйд и ее товарки я решил, что лучший способ справиться со злостью – просто поменять занятие. Поэтому я собирался приготовить еду. Викторианскую, если вам это о чем-нибудь говорит.
Фараон
Выбираться из того переулка, где прикончили Лиззи Страйд, нам пришлось осторожно и с перерывами. Мы уже было шагнули туда, откуда доносился приглушенный вечерний шум улицы, но пришлось резко развернуться, взять ноги в руки и спрятаться за наваленными у стены вонючими бочками. Судя по запаху, в них долго и мучительно умирала какая-то рыба, а потом ее забыли похоронить и оплакать. Вар рядом со мной
