будто он был леденцом, его нужда стала болезненной и жгучей. Он хотел быть внутри нее. Все остальное, независимо от того, насколько восхитительным это было, было лишь тенью этого соединения.
С каждым разом, когда рос ребенок, им становилось все труднее. Ольга уже не могла выдерживать такое глубокое проникновение, и удерживаться сверху становилось все труднее. У Леифа были идеи, но Ольга не была к ним готова. И он понимал, почему.
Леиф знал ее историю — теперь он знал все — и понимал ее страх. Ее много раз брали сзади, когда насиловали, и она боялась, что попытка сделать это снова заставит ее воспоминания ожить.
Но сейчас они писали новую историю. Прокладывали новый путь. И никогда больше она не будет страдать.
Он запустил руки ей в волосы и остановил ее.
— Ольга. Я хочу кое-что попробовать.
Она взглянула на него доверчивыми, но любопытными глазами.
— Что?
— Ты мне доверяешь? Полностью доверяешь?
Леиф заметил, как она сглотнула, прежде чем ответить:
— Да.
Ободрив свою жену улыбкой, он опустил руки и перевернул Ольгу так, чтобы она оказалась на коленях на кровати спиной к нему. Он почувствовал, как ее тело напряглось, когда она поняла.
— Леиф…
— Тсс, — он подошел ближе и поцеловал свою жену в плечо. — Это мы, Ольга. У нас все по-другому. Я не причиню тебе вреда. Ни телу, ни душе. Поверь мне.
— Я не могу тебя видеть, — ее голос задрожал, а вместе с ним и его решимость. Но он глубоко вздохнул, заставив ее сделать то же самое.
— Ты можешь чувствовать меня. Ты можешь слышать меня. Я с тобой.
Мягко, медленно, он приподнял ее, чтобы она откинулась на его грудь. Провел руками по ее рукам и ногам, по животу, по бокам, не лаская, а просто касаясь, пока не почувствовал, как она расслабляется.
Затем он взял ее грудь в руки, массируя и поглаживая, избегая чувствительных точек ее сосков, пока не услышал легкий стон.
Лаская пальцами ее соски, Леиф прошептал:
— Тебе нравится, когда я держу тебя вот так и глажу тебя. То, что я хочу сделать, мы не делали раньше. Но это все мы, любовь моя. Только мы.
Боги, он мог умереть от похоти и от пьянящей силы, которую чувствовал в ее доверии. Он забирал ее тело и душу, и она позволяла ему.
Легкое мурлыканье превратилось в стон, поднимающийся в груди Ольги каждый раз, когда его пальцы смыкались на ее сосках и потягивали их. Когда ее дыхание стало частым, он наклонил ее вперед, чтобы она могла упереться руками.
Она была влажной и уже пульсировала. Леиф облизал руку, чтобы смочить свою плоть и очень медленно вошел.
Сначала Ольга напряглась так сильно, что остановила его, но Леиф наклонился и стал гладить ее спину и плечи, ягодицы и бедра, касаясь поцелуями спины.
— Это я, любовь моя. Только я, — шептал он, пока она не вздрогнула и не расслабилась.
И вот, наконец, он оказался в ней. В этом положении Ольга приняла его больше, чем принимала в любом другом, и он застыл неподвижно, ласкал ее, шепча нежные слова, чтобы удержать ее воспоминания в прошлом. Он обхватил ее руками и погладил живот, затем провел пальцами по темным завиткам на лобке.
Когда Леиф был готов двинуться — только нежные толчки, никаких резких и быстрых — он нащупал пальцами и стал ласкать ее самую чувствительную точку. В течение вечности они оставались в таком положении. Ольга стояла на локтях и коленях, одело зажато в кулаках, голова опущена. Леиф встал у кровати, широко расставив ноги, наклонился, нежно потирая пальцем ее складки, и начал мягко двигаться внутри.
Именно Ольга изменила их ритм.
Леиф пытался двигаться ровно и плавно, удерживая свою страсть под контролем и позволяя Ольге привыкнуть к этому новому способу и получить наслаждение, которого она не знала.
Но наступил момент, когда медленного и нежного движения стало недостаточно. Ее бедра начали покачиваться в такт его движениям. Каждый раз она охала, и следующий ее толчок был немного более энергичным, и Леифу пришлось сосредоточиться изо всех сил на том, чтобы не сделать ей больно, толкнувшись слишком сильно.
И вот уже соки ее экстаза намочили его руку, а ее внутренние мышцы сжались так сильно, что Леиф тут же пришел к финалу и сам, даже не осознавая до этого момента, что был на грани. Он опустил голову своей жене на спину и застонал, его тело вздрагивало от каждого ее спазма.
— Ты в порядке? — спросил он, когда смог говорить.
Ольга ответила не сразу. Как только беспокойство уже готово было расцвести в его животе, она пробормотала:
— Спасибо.
Это не было ответом на его вопрос, но Леифу было достаточно.
Посмеиваясь, он медленно вышел из нее, а затем поднял свою жену на руки. А потом залез в кровать и улегся там, прижимая Ольгу к груди. Он провел ночь, держа на руках своих жену и ребенка, пока они спали.
— oOo~
— Хватит. Уходи, Леиф! — крикнула Бирте, отталкивая его от собственной кровати. — Быстро!
— Я не собираюсь уходить! — чтобы подчеркнуть намерение, он оттолкнул Бирте, подошел к Ольге и схватил ее горячую, влажную руку. — Я с тобой, любовь моя. Я здесь. Я не собираюсь бросать тебя.
Его жена повернула к нему раскрасневшееся лицо, облепленное потными темными волосами, и посмотрела ему в глаза.
— Уходи, Леиф.
— Что? Нет! Я говорил тебе, что буду с тобой! Я с тобой! — он повернулся к Бирте. — Ты знаешь, что я не могу уйти. Это мой дом.
Прежде чем кто-либо смог ответить ему, его жену охватила еще одна схватка. Леиф дал ей руку, и Ольга сжала его пальцы с силой, о которой он у нее и не подозревал. Бирте отошла на другую сторону, бормоча, и помогла роженице подняться на корточки. Повитуха, Гида, уселась между ног Ольги и пристально смотрела на нее, засунув руки глубоко под ее платье.
Он ожидал услышать крики. Торил кричала в каждых родах, но Ольга не издала ни звука, хоть и мучилась от боли. Даже в моменты облегчения она только шептала. Это тревожило Леифа.
Все тревожило Леифа. Это был его восьмой ребенок, и роды начались раньше, чем должны были. Живот был большим и зрелым — по крайней мере, по виду — но лето только началось, а Ольга говорила, что роды будут только в середине.
Его восьмой ребенок, и у него не осталось ни одного живого. Да, он тревожился. Он не находил
