мел
И я пишу собой по бетонным заборам
Я вас любил так искренно
Я не хочу тревожить вас ничем
Не стой над душой
Не стой над душой, мама
Мы воронка на месте храма
Мы перечёркнутый лист
Но я не артист
Я такой, какой есть, мама
Я пишу, как дышу, я пою, как стою
Чёрный лебедь
Чёрный лебедь прокладывает курс
Чёрный лебедь в поле битого кирпича
Когда-то я жил на берегу реки, и я знал каждую каплю на вкус
Но я не помню, где дом, у меня больше нет ключа
Моё тело — вертикальный взлёт по оси
Я знаю всё, что случится за мгновение до
Мои крылья цвета такого огня, что, Господи, помилуй их и спаси
Цвета огня в лесу, в котором было моё гнездо
Я пришёл сюда не потому, что хотел
Я родился без имени, я не выбирал цвета глаз
Я не мог даже представить себе этого крика тысячи тел
Но все слова — ложь. Это последний раз
Незабыто
Охламон и мымра у райских врат
Шторм семь баллов, метель и град
Раз такое дело, гори огнём
Больше мы за яблоками не пойдём
Рано или поздно всё равно всем в бой
Дежурный ангел трубит отбой
Первый, второй, в Геенну — бултых
В этом терпение и вера святых
Я беру ладонь и чувствую копыто
Никто не помнит, что ничто не забыто
Господи, прости, ну и гад же ты
Ты и все твои гаджеты
Логин, пароль, один, два, три
И все уже выжжены изнутри
И ходят воцирковлённые
Обухотворённые
Штабелями сложенные
И обезбоженные
Аутодафе напротив дома быта
Никто не помнит, что ничто не забыто
Налетела снизу тать
Начала приобретать
Завтрашний день совсем косой
Словно нарисованный Пикассой
Охламон и мымра, кругом ночной лес
Может быть с яблоком, может быть без
Такая темнота, что сойти с ума
И мины в траве на той стороне холма
А мы тот свет, что горит меж тьмы
Нет никого веселей, чем мы
Дайте мне предел, и я выйду за
Только не заглядывай мне в глаза
Выбор старухи — разбитое корыто
Нет того, кто помнит, что ничто не забыто
Минск, Пинск и Северодвинск
Минск, Пинск и Северодвинск
Дружные птицы на ветке
Минск, Пинск и Северодвинск
Как благонравные детки
Когда их мечты отказались плясать
Осталась одна только кузькина мать
Хикикомори, что ждут в мониторе, вздохнув
Печально легли на кровать
Минск, Пинск и Северодвинск
Молча ходили по кругу
Минск, Пинск и Северодвинск
Ждали у моря подругу
Это был их последний решительный бой
Но в курятнике полный отбой
И призрак, что брёл по Европе, сдался в архив
И уже не зовёт за собой
Ой, люли, люли
Но зачем же так мрачно?
Ой, люли, люли
Всё не так однозначно
Если по сообщеньям досужей молвы
У больного действительно нет головы
От этого только сильней могучий удар
Богоносной его булавы
Дайте мне забвенья в Боге
Дайте колу, дайте крест
Дайте мне большие ноги
Чтоб уйти из этих мест
Кто со мной не согласится
В порошок его сотру
Мне хуёво поздно ночью и хуёво поутру
Ой, люли, люли
Минск, Пинск и Северодвинск
Это рисунок мальчишки
Минск, Пинск и Северодвинск
Жгут запрещённые книжки
Но сколько ты не меняй погонял
В церкви все больше купцов и менял
И с мира голодных рабов никто клейма
Проклятия так и не снял
А ты ешь землю
Ой, люли, люли
Ешь землю
Ой, люли, люли
Ешь землю
Ой, люли, люли
Ешь землю
Ой, люли, люли
Ешь землю
Ой, люли, люли
Ешь землю
Ой, люли, люли
Ешь землю
Ой, люли, люли
Ешь землю
Ой, люли, люли
Ешь землю
Ой, люли, люли
Ешь землю
Ой, люли, люли
Ешь землю
Ой, люли, люли
НОВЫЙ ШЁЛКОВЫЙ ПУТЬ, 2024
Новый Шёлковый Путь
Странные новости там, где встаёт солнце
То ли системный сбой, то ли нелепая муть
Кто-то сказал: «Беда»
Кто-то молчал − молчал, как всегда
Кто-то шепнул: «Новый шёлковый путь»
Мазали губы камней кровью
В жилах гор билась тяжёлая ртуть
Нам приснилась зима
А утром там, где стояли дома
Лежал, как стрела, новый шёлковый путь
А нам говорили, что с нами ничего не случится
Нас уверяли, что этот пустырь −
Тот самый ослепительный сад
Но я открываю глаза, и подо мной летят птицы
И я не понимаю, зачем и куда возвращаться назад
Вымели новой метлой древнее поле
Стало так чисто, что боязно даже вздохнуть
Но я не могу не дыша, и я смотрю, как наша душа
Выходит босая на новый шёлковый путь
Новый шёлковый путь
Новый шёлковый путь
Новый шёлковый путь
Не убивает
Мы летели на рваных парусах
Наперекосяк судьбе
Мы должны были стоять в Эдеме
Но капитан не совсем в
