груди, превратив каменное сердце в песок. Вопреки здравому смыслу я наклонился вперед и положил ладонь ей на спину, затем провел указательным пальцем по неровным краям ее боевых ран. Она с шипением выдохнула, замирая подо мной. Мой собственный шрам пульсировал, словно его тянуло к ее шрамам, словно мы вместе состояли в каком-то тайном клубе. Партнеры по боли. Товарищи по насилию. Два воина, бросающие вызов буре, рука об руку.
Галлея издала жалобный звук, пока я продолжал прикасаться к ней, сочувствие подавляло мой разум. В глубине души я хотел защитить ее от всего зла этого мира, удержать ее рядом со мной и всегда защищать ее телом и духом. Но также я знал, что единственный способ защитить ее — это позволить ей ускользнуть сквозь мои пальцы. Мне нужно было разорвать стальные путы и отпустить ее.
Перевернувшись на спину, Галлея посмотрела на меня, моя рука легла ей на бедро.
— Мне нравится, когда ты так ко мне прикасаешься.
Я опустился на колени рядом с ней, пот остывал на моей коже.
— Что ты имеешь в виду?
— Как будто я твоя.
Мое сердце сжалось.
Она была моей.
Она всегда будет моей.
Но не все, что нам дано, мы можем оставить себе.
Она видела, как я отступал, как я прятался обратно в безэмоциональный уголок своего сознания и снова надевал маску. Галлея села на кровати и заговорила прежде, чем я успел оборвать нить разговора.
— Сделай снимок, — сказала она.
Я нахмурился.
— Что?
Улыбка озарила ее лицо, когда она переползла через матрас, наклонилась и взяла с пола фотоаппарат.
— Фотографию. Чтобы запечатлеть этот момент.
Галлея очень трепетно относилась к моментам. Она не делала снимков по прихоти, не запечатлевала недостойные вещи. Этот момент она хотела сохранить.
Она протянула мне фотоаппарат, и я уставился на него, как на учебник иностранного языка.
— Просто нажми на кнопку, — сказала она, все еще улыбаясь. — Вот здесь.
Придвинув камеру ко мне, она приблизилась и показала, что нужно делать. Камера была тяжелой в моих руках, как неведомая реликвия. Я снял крышку с объектива и поднес корпус камеры к лицу, наблюдая, как она падает на кровать, натягивая простыню на грудь. Она скорчила глупую гримасу, которая вызвала у меня смех.
— Сделай это, — шутливо приказала она.
— Ты слишком много двигаешься.
— Такие снимки самые лучшие.
Я поймал кадр, когда она пощекотала мое бедро пальцами ног, и вздрогнул. Она со смехом откинулась назад, ее щеки все еще пылали, волосы были растрепаны.
Этот момент был прекрасен. Наша уродливая реальность отступила, когда я сделал снимок, как раз в тот момент, когда ее зубы сверкнули в улыбке, глаза закрылись, а волосы рассыпались по моей подушке потоками меда.
Я больше не мог справляться со своей нежностью. Она поглотила бы меня. Отбросив камеру в сторону, я вздохнул, красоту затмил мой мрак.
— Завтрак? — спросил я, сползая с кровати.
— Конечно. — Ее улыбка медленно погасла, когда я потянулся за едва теплым кофе.
Я протянул ей керамическую кружку и наблюдал, как она делает маленький глоток. Улыбка вернулась, почти такая же яркая, как раньше.
— Ты уже знаешь, какой кофе я люблю.
Проведя рукой по волосам, я пренебрежительно пожал плечами.
— Я видел, как ты готовишь его дома.
Темная обжарка, немного молока и чайная ложка меда.
Это ничего не значило.
Я знал, какой кофе она любит, ее любимые песни, самые сокровенные страхи и мечты, как она с придыханием произносит мое имя, когда мой язык оказывается у нее между ног, и как она улыбается в зависимости от настроения, только потому, что был наблюдателен.
Галлея встала с кровати и направилась в ванную, чтобы привести себя в порядок, а через несколько минут встретилась со мной на кухне, когда я доставал из шкафа несколько коробок с хлопьями.
Я взглянул на нее, одетую только в мою футболку, и стиснул зубы, когда мой взгляд скользнул по ее обнаженным ногам. Я прочистил горло и повернулся обратно к шкафам.
— Хлопья подойдут?
— Да. Если только ты не хочешь, чтобы я что-нибудь приготовила.
— Мы можем обойтись без этого.
Наблюдать за тем, как она колдует на моей кухне в одной моей футболке, не поможет мне сохранить благоразумие.
За моей спиной Галлея запрыгнула на кухонный остров и раскачивала ногами взад-вперед, ее волосы свободными волнами падали на плечи. Она включила радио, и кухня наполнилась музыкой. Я постарался не обращать внимания на то, как двигались ее губы, когда она подпевала песне, лишь частично попадая в такт, и достал из буфета две тарелки и ложки, а затем молоко из холодильника.
Ее глаза загорелись, когда она смотрела, как я насыпаю хлопья.
— Хрустящие рисовые хлопья. Рождественские.
— Я купил их в праздники. Уверен, что хлопья хранятся вечно.
Карие радужки засверкали зелеными искорками, когда я протянул ей миску.
— Помню, я купила тебе такие в канун Рождества.
Я ел хлопья стоя, прислонившись спиной к стойке напротив нее в своих беговых шортах и без футболки.
— Да, купила.
— Потом ты попытался заплатить за мои продукты и все равно сунул деньги в мой карман, когда проиграл пари. Ты хороший человек.
Хороший человек.
Эти слова вонзились в меня гниющими зубами. Уверен, что хорошие мужчины не трахаются с подругами своей дочери и не врут об этом.
Я определенно был куском дерьма.
— М-м, — лаконично ответил я.
Мы ели хлопья в тишине, украдкой бросая взгляды, уклоняясь от некоторых из них, и оба были погружены в свои мысли. Прежде чем я успел придумать, что сказать, заиграла песня.
Чертов «Wonderwall».
Ее улыбка снова засияла, когда зазвучали первые аккорды, и я вспомнил холодный день на веранде Уит, вскоре после того, как она переболела гриппом. В тот момент она выглядела наполовину влюбленной в меня, так что мне ничего не оставалось, как соврать ей, что изначально я купил диск для кого-то другого. Разумеется, это была ложь. Только ее лицо стояло у меня перед глазами, когда я просматривал альбомы в музыкальном магазине.
Один конкретный диск для одной конкретной девушки.
Я говорил себе, что это ничего не значит, но я ошибался.
Вздохнув от нахлынувших воспоминаний, я прожевал еще одну ложку хлопьев и задумался над тем, что скажу дальше, чувствуя, как внутри скребется тьма.
— Оглядываясь назад, я задаюсь вопросом, где именно я облажался, понимаешь? — произнес я вслух. — Может, это была покупка того чертова диска. Эти моменты вместе. Определенно, тренировки. — Стиснув зубы, я опустил взгляд на плитку пола. — Такое ощущение, что каждый шаг вел
