затем снова повисла тишина.
— Унни, мы одни, выйди, пожалуйста.
Нет.
— ДА ПРОВАЛИСЬ ВСЕ К НИЗВЕРГНУТЫМ! — зарычал ректор Стортон. — Я ЧТО, РАЗГОВАРИВАЮ С ПУСТОЙ КОМНАТОЙ⁈
Да, так и есть. Уходи отсюда, пожалуйста. А я как-нибудь попробую сбежать.
— Унни, почему ты ничего не сказала? — вопрос прозвучал устало, и я услышала, как двери коснулась огромная лапа.
Чтобы он меня сразу убил?
Мою маму в деревне не любили. Все знали о том, что она — русалка. На гравюрах их рисуют с длинными рыбьими хвостами, но у моей мамы было две ноги, как у людей. Мачеха не знала точно, откуда она взялась, как будто отец, простой деревенский рыбак, просто выловил ее в море и привел в деревню, сделал своей женой. Моя мама жила там почти год, родилась я.
А потом она сбежала, должно быть, вернулась в море. Отец последовал за ней спустя всего пару недель.
Мачеха говорила, что мама была похожа и не похожа на людей одновременно. По ее рассказам я представляла себе высокую и изящную светловолосую женщину, которая ходит по деревне так, как будто плывет. Она совсем не скрывала то, кто она: могла уплыть в море на целый день и вернуться с наполненными жемчугом ракушками, могла разговаривать с рыбами, могла заговаривать волны. Даже одежду она себе мастерила из ракушек и водорослей, в детстве мне было ужасно любопытно посмотреть на такое, я даже пыталась сшить себе похожее платье. Не получилось, конечно.
Несмотря на неприязнь, деревенские маму не трогали. По оговоркам мачехи я поняла, что пытались, но она, наверное, была достаточно сильной, чтобы дать отпор.
Так они с отцом и жили, пока мама не ушла. Почему так случилось? Зачем русалке вообще понадобилось связываться со смертным мужчиной и рожать от него ребенка? У меня не было ответа на этот вопрос.
Прибыв в столицу, я узнала, что по человеческим меркам в деревне к моей маме, русалке, относились даже радушно. Потому что в столице говорили, что «этих тварей», которые топят корабли, надо убивать.
Хотя, если так подумать, откуда люди знают, что в гибели кораблей виноваты именно русалки? Море опасно и непредсказуемо.
Но вряд ли я смогла бы кого-то переубедить.
Ирма сказала мне, что русалок не видели уже много столетий, и я расслабилась, решив, что о моем происхождении никто не узнает, если я буду вести себя разумно и осмотрительно.
— Унни! — позвал ректор Стортон. — Унни, а вы знаете, что Дрангур сегодня утром испек ваши любимые булочки?
— С ревенем? — выпалила я и тут же зажала рукой рот.
Как вообще ректор Стортон понял, что я люблю булочки с ревенем? Возможно, не стоило отдавать им предпочтение перед любыми другими блюдами. Он за мной наблюдал? К щекам прилила краска.
— С ревенем и корицей. Выходите. Сейчас как раз время полуночного чая.
Не выйду.
— Унни! — послышался шорох, и я поняла, что ректор Стортон сел, прислонившись спиной к двери. — Почему ты ничего не сказала?
— Чтобы меня повесили?
Тишина.
— С чего ты взяла, что я собираюсь тебя вешать? Я рассказал тебе о том, кто я и откуда. Я думал… ты тоже расскажешь.
Его голос звучал глухо.
— Потому что твои чувства ненастоящие. — Я сама не заметила, как перешла с ректором Стортоном на «ты». — Потому что я тебя обманула. Это все русалочья магия. Из-за этого сошел с ума Ходж, из-за этого ты… чувствуешь ко мне то, что чувствуешь. Я должна была сказать раньше, но боялась. Потому я не могу принять твое предложение. Ни одно из них.
Ну вот, сказала.
— Унни… — начал ректор Стортон. — Нет. — В его голосе звучало сомнение. — Я почти уверен, что дело не в этом. Открой дверь, пожалуйста. Я хочу тебя видеть, пока мы разговариваем. Даю слово, что тебе ничто не угрожает.
— Я… не могу.
— Ты мне не веришь?
— Дверь открыть не могу, — откашлялась я. — Я застряла.
Глава 39
Некоторое время ректор Стортон ничего не отвечал, а затем, судя по звуку, встал.
— Отойдите в сторону.
— Только не говорите, что вы собираетесь использовать заклинание, основанное на стихии огня, в незащищенном помещении. Ректор Стортон. Ведь может возникнуть пожар.
Я хихикнула, вспоминая, как ректор Стортон меня отчитал, когда я разбила оркестр Томаса.
— Обижаете, — проговорил он, а потом одним точным ударом выбил замок. Створка грохнула о стену. — Я всегда соблюдаю правила.
Я растерянно моргнула. Мы стояли друг напротив друга, он — в чудовищной форме, такой огромный, что не помещается в дверной проем, я — открывшая свой самый страшный секрет, а это ощущалось даже хуже, чем быть обнаженной. Освещали нас голубоватые блики заготовки заклинания, которое я создала.
— Ты русалка, — проговорил ректор Стортон.
Почему мы просто не можем сделать вид, что ничего не произошло?
— Только наполовину. Я… наверное, мне лучше уйти. Возможно, у меня в будуаре осталось что-то еще, что я могу вам отдать. Нужно снять с вас проклятье и…
— Уннер, — ректор Стортон приблизился и взял меня за руку. — Простите, Унни. Я… как это вообще произошло?
— Вы как-то говорили, что вас не интересует ни деторождение, ни моя персона, — ядовито проговорила я.
— Я бы хотел, чтобы так и было, — с обезоруживающей простотой ответил он. — Мне нельзя влюбляться в адептку. Я, в конце концов, ректор. Это неприлично и неправильно, использовать свое служебное положение, чтобы добиться взаимности.
— А ты и не влюблялся, — ответила я, как могла, спокойно. — Это все из-за меня. Русалочья магия.
Ректор Стортон мягко улыбнулся. Ума не приложу, как у него получилось это сделать
