с выезда, еще и с такого, где он закатил две победные шайбы, – это уже слишком.
Он просто хотел заняться любовью перед отъездом, а я не была готова! Вообще!
Вот он обижается, не понимает меня… А я его не понимаю. И ссоримся, да.
Грустно. Очень! За всю неделю без общения с ним я просто невероятно соскучилась. Хотя не то чтобы Тимуровичи мне давали скучать…
И вот даже сейчас! Ловлю столик для кормления, потому что Руслан так активно в нем прыгает, что еще мгновение – и он перевернулся бы. Боже…
– Скажи мне, пожалуйста, золотой мой, ты решил довести мать до инфаркта? В двадцать четыре года, да? – спрашиваю у Руслана и беру его на руки.
Надо отмыть их в ванной и вытащить на улицу. Осень теплая в этом году, красивая, золотое все. Да и с коляской гулять намного проще, чем пытаться уберечь их от всего, что они готовы натворить.
Казалось бы, еще даже не ходят… Но Руслан уже успел угробить три кактуса. Этим он точно в меня.
Отношу Руслана в ванную, бегу за Ромашкой. Мой золотой смирно сидит и ждет маму, удерживая мои остатки нервов на месте. Несу и его к Руслану, который уже вылил всю детскую пенку на пол и с довольной улыбкой ждет, как я на это отреагирую. Снимаю с них одежду, запихиваю в стиралку, которая не отключается в принципе никогда в этом доме, и наконец-то возвращаюсь к детям.
– Вы маленький засранец, Руслан Тимурович, – говорю ему и целую его пухлые щечки. – Просто повезло, что я влюблена в вас без памяти и не собираюсь вас ругать. Роман Тимурович, подвиньте попу, – двигаю сына в ванной, чтобы вода не лилась на него, и сначала расцеловываю и его щечки, а потом уже настраиваю воду на комфортную для обоих температуру. Убираю пену, стараюсь не думать о том, что она плохо стирается с кафеля, оставаясь скользким пятном. Концентрируюсь на том, что пахнет ежевикой. Прелесть же!
Выключаю воду, закидываю детям целый таз игрушек и сажусь прямо на пол, опираясь спиной на ту самую несчастную стиралку, которая в день отстирывает тонну вещей.
Ох…
Хочется набрать Тимуру. Просто по-женски поплакать ему, что устала, получить дозу милейших слов и комплиментов и вернуться к жизни. Но не звоню. Я обиделась! А он… он звонит, конечно, когда у него свободное время. Но трубку я не беру.
Он знает, что у нас все в порядке. По дому камеры, спокойно смотрит с телефона, как мы тут. А еще все равно, даже на расстоянии и в ссоре, продолжает заботиться, когда вызывает нашу помощницу по дому чаще, чем того требует ее график. Но с этими жаркими мужчинами, которые сейчас превращают одну из ванных комнат в озеро, даже трех человек, которые бы убирали за ними по пятам, будет мало.
Слышу какой-то голос снизу, прищуриваюсь… Чей? И почему не было звонка в дверь?
– Сашенька? У вас все хорошо? – слышу четче. Оксана Николаевна! Мама Тимура.
У нее есть ключи от нашего дома, никто не против, я в том числе. Она никогда не приходит без предупреждения, и в целом у нас отличные отношения.
– Оксана Николаевна, я тут, в ванной! – кричу ей, высунув голову из комнаты.
– Сашенька, – улыбается она мне, когда подходит. Обнимаю ее, потом она целует мальчишек, которые, естественно, оставляют на ее одежде следы пены, а потом снова обращается в мою сторону: – Ты прости, что я так нагло… Ты трубку не брала, я разволновалась. Мы с Давидом хотели мальчишек забрать, чтобы ты отдохнула. Если ты, конечно, не будешь против.
– Ой… – Хлопаю себя по карманам, достаю телефон и вижу, что не отключила режим без звука. – Я, наверное, утром не успела звук включить. Не слышала.
– У вас все хорошо, это главное. Так что насчет забрать мальчишек, ты не против?
– Забирайте, конечно, – улыбаюсь ей. Я никогда не отказываю. Они уже оставались два раза у нее на ночевку. Грудью я кормила совсем недолго, молоко пропало, поэтому они могут прожить без меня чуть-чуть. Рома и Руслан любят бабушку, бабушка любит их, там идиллия, которой я не смею и не имею желания противостоять. – А Давид Юсупович?..
– Разворачивает машину, сейчас зайдет, – говорит Оксана Николаевна, и отец Тимура как раз появляется позади нее.
– Ну как тут мои сорванцы? – спрашивает он с теплой улыбкой и наклоняется ко мне, чтобы поцеловать в щеку.
– Сорванцы, – киваю, подтверждая его слова. Он обнимает меня за плечи, и так уютно становится. Тимур очень похож на папу, и я еще сильнее начинаю скучать… Надо мириться. Это издевательство просто. – Особенно Руслан, как обычно.
– Ничего, сейчас заберем их, а ты отдыхай. Я на кухне там обед тебе оставил, Тимурик просил в ресторане забрать.
Тимурик… Никогда не перестану хихикать от того, как он его называет. Но сейчас мне вообще не до смеха, сердце тает и что-то больно колет под ребра. Я совсем дура, да?
– Спасибо вам большое, – говорю им и по очереди обни маю.
Мои родители далеко живут, поэтому видимся мы редко, и родители Тимура относятся ко мне как к родной дочери. Это очень дорогого стоит. Знали бы они, как их дочь еще год назад с их сыном обращалась… Ох!
Родители помогают с мальчишками: сами купают, достают из воды. Давид Юсупович даже причесывает уже густые волосики, чтобы те не торчали в разные стороны, и это выглядит так умилительно, что я и вовсе растекаюсь какой-то лужицей.
Через час они уже стоят на пороге с малыми на руках и покорно слушают все мои наставления и список того, что лежит в сумке, словно видят детей впервые в жизни. Но иначе я не могу! Это просто пунктик – все продиктовать.
Когда дверь за ними закрывается, становится очень тихо… Непривычно тихо, первые секунды это даже оглушает.
Я иду на кухню, чтобы слопать свой обед, который наверняка Марина по наставлению Тимура мне заботливо собирала, и почему-то как дурочка плачу, когда достаю контейнеры с любимыми блюдами.
Просто слезы сами собой текут по щекам, то ли от усталости, то ли от грусти, то ли вообще от любви к моему мужу. Я в беременность много плакала и сейчас вот плачу. Если бы не была точно уверена, что не беременна, задумалась бы, серьезно…
Но шансов нет. Если только не от святого духа, конечно.
Обед бесконечно вкусный, а теплая ванна с ежевичной детской пенкой, потому что моя закончилась – сплошное
