и были вечно недовольными собой и жили новыми желаниями. Безусловно, стремление к новизне - ведущая сила в жизни человека. И как можно осуждать порядочных девушек, которые часто становятся на скользкий путь не по своей воле? Хотя есть такие, что ради денег и богатства, продадут не только свое тело, но и родную мать.
В чудесные салоны по улице Вандом приходили звезды Голливуда, дамы известных промышленников, политиков, а мы смотрели на них и умирали от зависти. Чем красивее, богаче, знатнее была клиентка, чем больше зависти она вызывала. С тех пор, как я приобщилась к профессии манекенщицы, во мне возникло и это чувство - зависть. Прежде я не была такой. Раньше я так любила читать! А теперь страсть к чтению угасала. Зависть полностью изменила мои мысли. Целыми днями я мечтала о богатой светской жизни. Я воображала себя то богатой наследницей на скачках, то посетительницей шикарных салонов, увешанной бриллиантами. Я грезила люкс-квартирой, люкс-автомобилем, люкс-любовником, люкс-лошадью! Тащась по крутой лестницей на седьмой этаж в свою лачужку, только об этом и думала.
Одно из моих детских желаний воплотилось в салоне мод. Когда-то моим идеалом была кинозвезда Франческа Бертини. Я обожала «немые» фильмы с ее участием, которые демонстрировались в Баку, запоминала движения, наряды актрисы. Удивительно, но она могла в одном и том же платье сниматься в нескольких фильмах. Разве станет сегодня даже не очень знаменитая актриса сниматься хотя бы дважды в одном наряде? Я знала на память все жесты и мимику Франчески Бертини. Они часто повторялись. Оставаясь одна в комнате, я, подражая ей, надменно вскидывала голову, потирала ладони или повторяла взгляд, приводивший в восторг ее почитателей. Но, восхищаясь актрисой, никогда не испытывала чувства зависти к ней.
Однажды готовясь к демонстрации моделей в одном из шикарных салонов, я услышала от девушек, что в зале находится одна итальянская звезда. Это была она, Франческа Бертини! У меня появилась возможность увидеть вблизи несравненную актрису, обожаемую мной. Горе изменило ее, но не узнать эту фею было невозможно. Я прикоснулась к ней: ей понравилось пальто, которое я демонстрировала, и она пожелала его примерить. Но, помогая этой даме примерить пальто, вдруг почувствовала, как рассеиваются мои иллюзии относительно ее необыкновенности. Вне экрана это была обыкновенная женщина. Куда подевалось ее обаяние и прелести?
- Неужели это та самая Франческа Бертини, из-за которой я не спала ночей, оживляя в воображении волшебный образ? Разочарование было полным. Сейчас эта кинодива оговаривала цену, торгуясь, как обыкновенная покупательница на базаре.
В те послевоенные годы улицы Парижа были полны автомобилей, а в гостиницах жили многочисленные американские туристы. Этих туристов обслуживали русские ночные клубы. Кругом гремела громкая танцевальная музыка, вертелись самодовольные парни и молодящиеся старухи. Пережившим войну и лишения такая обстановка давала ощущение праздника и хотелось, чтобы он продолжался.
Часто мы, стоя у окна, разглядывали автомобильные пробки. Посетителей в салоне еще не было, и можно позволить себе такое «развлечение». Машины стояли вереницей, почти упершись друг в друга. Летом удушающий запах бензина и выхлопных газов доходил до окон. А сверху на сгрудившуюся внизу современную технику с безразличием взирала статуя Наполеона. Интересно, в каком веке он себя ощущает? Я мысленно переносила его в свое время и представляла то сидящим в лимузине, то спускающимся с трапа самолета, то пьющим чай со своей Жозефиной в соседнем кафе, то разменивающим деньги в Вестминстерском Банке. Звуки автомобильных гудков возвращали меня в реальный мир. Мы закрывали окна, устав от шума, духоты улиц, запаха бензина. И снова продолжали разговоры о любви, деньгах и мужчинах, вновь очутившись в своем привычном мирке.
Стояли знойные августовские дни. Богатые посетительницы ели мороженое в прохладных салонах, а мы вертелись перед ними в толстых меховых пальто, демонстрируя зимние модели и обливаясь потом. Казалось, наши кости тают от жары в душных мехах, в тесной лакированной зимней обуви. Пудра превращалась в жидкое тесто, косметика текла по щекам. В такие минуты наша ненависть к дамам, сидящим в удобных креслах и диванах, многократно усиливалась. Хотелось бы представить их на нашем месте! У нас даже не было сил улыбаться шуткам какой-нибудь американки, выбирающей костюм, или веселому замечанию довольного хозяина.
Да, хочу рассказать вам о хозяине, владельце заведения. Между собой мы нарекли его «обезьяной». Это был худощавый коротышка. Его нос напоминал огромный кривой клюв, а походка была высокомерной и неестественной. С нами он был холоден и суров. Кто мы для него? Рабы! Но в отношениях с клиентами он сочетал серьезность и мягкость. В итоге и сам владелец и дамы-покупательницы оставались довольны.
Пока мы, упаковав свои горькие мысли в чудесные наряды, бродили по салону, «обезьяна» стоял в дверях и строго наблюдал за всем и отдавал приказания, как командир своим войскам. Но несмотря на неприятную внешность, хозяин обладал очень тонким вкусом и выполненные им модели пользовались успехом. Эти модели, пересекая горы и океаны, распространялись по миру, увеличивая число клиентов и принося прибыль хозяину. Этот безвестный когда-то портной из Баскской области, стал теперь модельером с мировым именем.
А теперь я представляю вам, мои читатели, четверых девушек -манекенщиц нашего салона.
Ивет - белокурая, худенькая девушка с красивым, но грубоватым лицом. Она старалась вести себя как порядочная буржуа. За это мы нарекли ее «сударыней». Ивет это нравилось.
- Да, среди вас только меня можно назвать госпожой! Сердито оглядывалась на нас Ивет и продолжала заниматься своим делом. Но она, как и все мы, была далеко не принцессой.
Мари - девица, к которой как нельзя лучше подходит слово «простолюдинка». Она обладала всеми качествами плебейки. Манеры, речь, легкомыслие и суеверность этой девушки красноречиво говорили о ее уровне. Мари весьма преуспевала в эротической науке. Удивительно, но эта веселая красотка поражала своей неожиданной рассудительностью.
Третья девушка - это Люси, русоволосая красавица, глупая, как гусыня, но очень добрая. В нашем кругу безмозглость не считалась недостатком. Но тупость Люси была парадоксальной. Если ей не указать многократно, она все сделает наоборот. Несмотря на безмозглость (а, возможно благодаря ей), Люси удалось завести «очень серьезного» друга. Некий очень богатый господин был ее любовником и, кажется, обещал жениться. Вот Люси и верила. Она терпеливо ждала свадьбы. Почему мужчинам нравятся женщины типа Альбертин и Люси? Видимо, мужчинам, особенно богатым, больше импонирую простоватые и неумные девицы. Люси верила своему кавалеру, не смотрела на вещи, трезво и преспокойно жила. Это и делало ее счастливой. Мы завидовали Люси, дразнили ее и издевались. Но
