названивать проверять, дома она или на «задании». Жалкий!
Нажав рычаг, набрал домашний. Мама взяла трубку через полминуты:
— Судоплатовы!
— Мам, это я! Доехал нормально, с бабушкой познакомился — хорошая. Сейчас с тобой поговорю и пойдем обедать.
— Ну и хорошо, — одобрила она. — А к нам Виталинка в гости пришла, с Таней английским сидит занимается.
Какой еще «генерал Говнов», придурок малолетний? Андропов же понимает, что я его ненавидеть начну, если он мою любимую Вилку под всяких козлов подкладывать начнет. Раньше? А какая разница, что было раньше?
Он ведь меня специально как следует эмоционально «раскачал», крепко ухватив за ревность. Раскачал, надавил — и Остапа понесло. Но… кровь — не водица, и такого многообещающего отпрыска просто удавить от греха подальше рука не поднимается. Даже «выпотрошить» как следует — и то нельзя, обижусь же, как потом снежками кидаться? Но стресс-тест мне дед устроил просто образцовый. Главное он узнал — Сережа только рад сидеть на коротком поводке со взрывающимся ошейником, кнопка детонации которого — в руках у Вилки. Пусть следят! Пусть слушают! Я — совершенно прозрачен и желаю только добра!
— Это хорошо, у нее английский замечательный, получше моего, — не сильно-то и соврал я. Меньший словарный запас Виталина компенсирует полным отсутствием акцента. — Таня спецшколу теперь точно потянет. Репетиторам же платят? — выдал подсказку.
— Платят! — обрадовалась возможности сбыть немного избыточной монетарной массы родительница. — Мы еще в детдом поедем все вместе после обеда.
— Это хорошо!
Можно и сюда Татьяну Филипповну подключить — «первые леди» же должны заниматься благотворительностью? Такой опыт с загнивающего перенимать со всех сторон полезно. В идеале — втянуть в это дело жен остальных кремлевских дедов, опять-таки, чтобы не обвинили Андропова в хитром самопиаре. Отложим на потом, потому что в таком состоянии ее людям показывать нельзя: Омепразолом «инфобомба» не ограничивается, потому что я сгрузил туда всю доступную мне фармацевтику. Я же подозревал, что в какой-то момент за мной будут приглядывать 24/7, а слить только Омепразол, а остальное выдавать потом — сразу навлечь совершенно ненужные подозрения. Их, видит Вселенная, и так слишком много со всех сторон. Паклитаксел, Пирацетам, Виагра (куда без нее), Лоратадин и самое для меня актуальное — Флуоксетин, он же — прозак. На последний бабу Таню необходимо «пересаживать» как можно скорее — в отличие от диазепама, он человека в овощ не превращает. Отдельная стопка листов — все, что я знал про СПИД, его эпидемия не за горами, пускай готовятся заранее.
Договорив с мамой, положил трубку и аккуратно переоделся. Подхватив повязку и сверток с "янтарными" подарками для всех, сделал глубокий вдох и пошел в столовую — второй раунд начался!
* * *
К вечеру я был вымотан донельзя. Татьяна Филипповна не отлипала от меня весь день — холила и лелеяла. Бабушка на максималках как она есть — и худенький я, и бедненький, и обокрали-то ребенка капиталисты проклятые. И глаза, которые будто молят «не уходи, Сережа». В горле встал ком, и я со стоном опустился на кровать. Баба Таня за ужином выпила таблеток и пошла спать, а меня ждет еще немного эмоциональной встряски.
В дверь тихонько постучали.
— Открыто! — откликнулся я.
Андропов открыл дверь, галантно пропустил вперед Агафью Анатольевну.
— А вы знаете как у людей укоренился обычай пропускать дам вперед? — поинтересовался я, сев в кровати.
— Как? — послушно спросил дед Юра.
— Когда племя находило новую пещеру, вперед пускали самую пожилую женщину — вдруг там саблезубый тигр живет, а она все равно бесполезная.
Гости прыснули, «бабушка Агафья» села рядом со мной, а дед — за стол.
— Профессиональная деформация, — прокомментировал я выбор места.
— Не за рояль же мне садиться, — резонно возразил он. — Завтра перенесем сюда пару кресел. «Если Сереженьке здесь понравилось, я ничего менять не буду», — с нежной улыбкой процитировал он жену. — Остальное — она развлекалась.
Изменился не только коридор — оба этажа особняка теперь прямо-таки кричали «здесь живут!». И живут богато.
— Мне это не нужно, но… — начал оправдываться дед.
— Но девочкам у нас можно чуть больше, — перебил его я.
— Да, — грустно улыбнулся он.
Общее слабое место сближает, да, Юрий Владимирович?
— Как там кубик?
— Товарищи из Политбюро оценили, — порадовал новостью он. — В мае начнем производство. Здесь и во Франции, по патенту. А еще они нам, — он усмехнулся и подмигнул. — Построят завод авторучек на полтора миллиона штук в год.
— «Бик»? — спросил я.
— Он, — кивнул дед.
— Маловато будет.
— Не бывает так, чтобы все и сразу, — выдал полезный жизненный урок дед. — Свое производство тоже расширяем, хватит с этими перьями мучиться.
— Знаешь про почерк, значит, — вздохнул я.
— Всё знаю! — зловеще протянул он.
— А у тебя хороший? — поинтересовался я.
— Приличный, — поскромничал Андропов.
— Значит это твое наследство я похерил, — вздохнул я.
— Так о чем ты хотел с нами поговорить, Сережа? — велел он переходить к делу.
— Мне нужны еще три таких девушки, как Виталина, — через силу выдохнул я.
Таких больше нет.
Глаза гостей полезли на лоб.
— После подписания Конвенции я начну работать по-настоящему. Выдавать англоязычные шлягеры у меня получается — вплоть до желания «выбрать свободу» с украденной пленкой.
Андропов кивнул — понял, продолжай.
— Муслим Магомедович не женат. Да, он вполне надежен, и мировой успех голову ему не вскружит — давно привык. Однако он — наш «таран». Первый всегда собирает самые вкусные пряники и самые жгучие удары кнута. Одна — ему, в жены, беречь и пресекать провокации. Дополнительно — с какого-то момента тамошние элитарии начнут приглашать их в гости. Полезно? — запросил подтверждение.
— Очень полезно, — серьезно кивнул деда Юра, глядя на меня совсем другими глазами.
— Две других — для ансамбля из пяти человек. Сюда мне потребуется еще мужской вариант «ловушки». Есть?
— «Выберут свободу»? — предположил Андропов.
— Да. Две девушки и парень сговорились и сбежали. Двое других участников ничего знать не должны, к ним мы потом найдем новых артистов, уже обычных, и ансамбль продолжит свою деятельность. Больше — подозрительно, меньше — жаба душит за нераскрытый потенциал.
— Верно, — одобрил дед. — Трое — это
