поселок, куда муха без разрешения не залетит, достойный его положения дом, все радовало глаз, покоя только не было.
Вернувшись к своим невеселым мыслям, генерал вспомнил и историю с пропавшим Гараевым. Стоило увидеть ему в доме отца бизнесмена фотографию с часами, как оперативное чутье и многолетний опыт дали сигнал мгновенно. Нет-нет, ему себя упрекнуть не в чем. С точки зрения оперативной комбинации все было разыграно на самом высочайшем профессиональном уровне. Нагрянувший на рассвете спецназ, штурм дома — все произвело должное впечатление. Михей готов был к чему угодно — что ему подбросят наркотик, незарегистрированный ствол, но на часы, как и рассчитывал Мингажев, он внимания никакого не обратил. Чингисхан тогда подумывал, помучить Михеева в тюрьме или через пару дней отравить сразу, чтобы избавиться от него раз и навсегда, забыть и не вспоминать.
Ну кто же мог предположить, что Гараев потащит свои часы в мастерскую на Кипре и они там останутся, да еще и квитанция сохранилась. Нет, такого поворота событий не придумает ни одна самая изощренная фантазия.
Оперативники докладывают, что Михеев на самом деле верующий человек, у него даже дома есть своя церковь и колокольня. Может, и правда ему какие-то высшие силы помогают…
О чем только не думал в эти дни генерал, какие только не перебирал варианты, тщательно и беспристрастно анализируя собственные промахи. Вот только одно не могло прийти ему в голову. Что живут Марат Дамирович Мингажев и Сергей Анатольевич Михеев на разных полюсах. Один из них, упиваясь всевластием, бывал счастлив только тогда, когда приносил людям страдания, видел их унижение, слезы, отчаянье, а слаще всего — страх, животный страх. Другой радовался, когда делал добро, когда веселись и радовались жизни его семья, друзья, близкие люди. Все помнят строчки гения:
«Они сошлись. Волна и камень,
Стихи и проза, лед и пламень».
Но мало кто сегодня вспоминает, что закончил Пушкин эти стихи фразой:
«Ты румян, как маков цвет,
Я, как смерть…»
И никогда им было не сойтись — злобному, все и вся ненавидящему, иссушившему самого себя ненавистью к окружающим, и тому, кто живет полной жизнью, кто любит и любим, почитая это высшим земным благом.
Часть третья
СУДИЛИЩЕ
«Это не отдельное отношение к отдельным людям. Это война подлецов против всех честных людей».
(Из выступления академика
Андрея Сахарова.)
Глава тридцать третья
Около четырех столетий назад немецкий философ и мастер метких афоризмов Лихтенберг изрек: «Я бы хотел написать историю человеческой живодерни. Я полагаю, что мало искусств в мире столь рано достигли полного совершенства, как именно это, и ни одно из них не является столь распространенным». Будучи сызмальства горбат, Георг Лихтенберг с детских лет начал познавать науку под названием «Человекоедение» и наивно полагал, что в его восемнадцатом веке специалисты в этой области достигли совершенства. Хоть и считался Лихтенберг выдающимся ученым, но в наш век, когда человекоедение достигло прогресса небывалого, ему заглянуть было не дано…
«Встать! Суд идет!» — этой сакраментальной фразой начинают теперь свои пытки мастера «человеческой живодерни», как изволил их метко назвать средневековый философ.
***
Каждые три месяца суд продлевал Александре Лисиной содержание под стражей в СИЗО. Изобретенная следователем фраза о том, что подследственная может скрыться или своими действиями помешать расследованию, кочевала из одного решения в другое. Ни суд, ни прокуратура не дали себе труда хоть как-то, хотя бы создавая видимость законности, свои решения мало-мальски аргументировать. Но им и этого делать не хотелось — и так сойдет. И сходило. Многочисленные, безупречно аргументированные, глубоко обоснованные ходатайства, жалобы, протесты, апелляции и кассации адвокатов разбивались об эту глухую стену преступного равнодушия.
В стране, где закон превратился исключительно в оружие наказания, человек, попавший в жернова правоохранительной системы, по определению становился жертвой, ибо никем иным его в упор не видели. Презумпция невиновности стала мифом, превратившись в презумпцию виновности.
Чей страшный приказ выполняют те, кто весь народ превратил в потенциальных преступников? Как в стране с населением в сто сорок миллионов человек количество оправдательных приговоров не достигает даже ОДНОГО ПРОЦЕНТА? Это что же — народ — преступник? Или все же преступники, враги, вредители — это те, кто против своего же народа плетет тайный заговор, превращая всю страну в преступную массу? Те, кто ради собственного благополучия и карьеры стряпает заказные дела, фальсифицирует документы, подтасовывает вещественные доказательства, чтобы в итоге выносить чудовищные обвинительные приговоры ни в чем не повинным людям. Вот они-то и есть истинные враги своего государства, потому что собственной лживой жизнью и своими неправедными действиями вселяют в души людей неверие в избранную власть, неспособную защитить человека.
И имя этим врагам народа — «коррупция», от латинского слова «растлевать».
Россия — страна особая. Во всем, в любых проявлениях. Если в иных странах коррупцию, в широком смысле, рассматривают как сращивание криминала с государственными структурами, то здесь все иначе, по-своему, с особым, неповторимым колоритом и размахом. Ибо те, кто призван охранять закон, нарушая его, сами становятся преступниками. Не те, в прежнем понимании, в кирзовых сапогах, с металлическими фиксами и кистенем за пазухой, а эти, современные, вполне респектабельные внешне. Судьи, прокуроры, полиция, следствие — все они, сращиваясь с властными государственными структурами, и создали истинную российскую коррупцию. Такую, что, как ржавчина, разъедает гражданское общество. И когда один из высших судейских руководителей говорит на служебном совещании, что отныне оправдательный приговор будет считать браком в работе судей, то его самого не под суд, за такое вражеское отношение к своему народу, отдают, а напротив — повышают в должности. Это ли не парадокс? Это ли не коррупция?
***
На одно из первых судебных заседаний по «делу Александры Лисиной» адвокаты принесли несколько ходатайств от известных в стране людей. Это были те, кто хорошо знал Сашу по ее работе в благотворительном фонде. Свои обращения к суду подписали видные политики и общественные деятели, известный космонавт и прославленный полярник — люди, которых знала вся страна, подвигами и делами восхищалась, те, о ком песни пели, книги писали и фильмы снимали. Все они поручились за то, что им лично хорошо известная Александра Лисина, оставаясь во время следствия дома, со своими детьми, никуда не уедет и никакого вреда расследованию не причинит. Они не просто мнение свое высказали, они поручились, что так и будет. Страна этих известных людей любила, уважала, верила им. Но три человека, следователь, прокурор и судья, видно, были жителями другой
