и популярные артисты, выдающиеся спортсмены и известные бизнесмены. Всем им тепло и уютно, весело и сытно было в этом доме, где потчевали с неизменно широким, еще Гиляровским воспетым, а теперь почти забытым исконно московским гостеприимством и радушием, где не скупились на яства, а вино и разговоры — лились рекой. Кое-кто из именитых гостей, часто посещавших этот дом, когда пришла беда, спрашивали у Сергея, не могут ли они чем-то помочь, и были весьма удивлены и озадачены, когда Михеев скупо и односложно отвечал: «Спасибо, адвокаты работают. Пока большего не требуется».
Нашлись, как же без «злых микробов», когда дует ветер, и такие, кто настойчиво добивался приватной встречи и шепотком предлагал: «У меня есть верный человек, в прокуратуру дверь ногой открывает. Уже завтра ваша дочь будет дома. Но, сами понимаете, необходимы кое-какие расходы». Эти разговоры он обрывал сразу:
— Моя дочь ни в чем не виновата, и поэтому она действительно скоро будет дома. По закону.
Если об истинных целях своих врагов приходилось только догадываться, то в одном Сергей был уверен наверняка. Те, кто затеял это неправое дело, ждут от него нервного срыва, психологической неустойчивости и, как следствие, — самых неадекватных поступков, которые и приведут их к достижению своей коварной цели. Но такого удовольствия он им не доставит. И в разговорах с кем бы то ни было выработал Сергей формулировку, которую теперь озвучивал всем, когда была в этом необходимость: «Я всегда действовал и сейчас действую исключительно в правовом поле».
***
Труднее всего было ему в эти дни дома. И дело не в том, что домашние его не понимали, вовсе нет. Но жена, внуки, младшая дочь — все смотрели на главу семейства, ожидая от него чуда.
В один из первых дней нагрянувшей на семью беды, жена не выдержала и, когда Сергей вечером пришел домой, встретив у самых ворот, с плачем стала его умолять:
— Давай отдадим им все, нам же с тобой ничего не надо. Пусть заберут все, что у нас есть, только Сашу пускай отпустят, — несвязно просила она.
— Люся, ну что ты говоришь? — стал успокаивать он жену. — Кому отдать, что отдать? Ты же знаешь, как и мы все, Шурочка ни в чем не виновата, ее отпустят.
И внукам ему с каждым днем все труднее и труднее было говорить, что мама пока еще занята по работе, но скоро приедет. Хотя ребята особо его не донимали, все свои сомнения они обрушивали на бабушку.
Конечно, он взвалил основной груз ответственности на свои плечи. Так в их семье было всегда, и не могло быть иначе. Но с горестью смотрел он на жену, которая почернела от свалившегося на нее горя. Как часто, в ситуациях и радостных, а порой и безрадостных, говорят родители: даже взрослые дети остаются для нас детьми. И это действительно так. Только отцы и матери разный смысл вкладывают в эти слова. Это пуповину перерезают при рождении. Но того, чья жизнь однажды зародилась под сердцем матери, от материнского сердца уже не отрезать никогда.
***
Стая шакалов, затеявших травлю, только и ждет от него неверного шага, чтобы накинуться и со сладострастным воем терзать. И как ни сложно это «хождение по льду», нужно быть предельно осторожным, чтобы не совершить ни одного необдуманного шага или даже движения. Стоит ему пойти на поводу провокаторов, поддастся уговорам вызволить Шурочку за взятку или благодаря ведомым и неведомым доброхотам, как он сам тут же окажется за решеткой. Но не собственные лишения, не страх перед тюрьмой его останавливали — жизнь сложилась так, что уже давно Сергея Михеева ничем не напугать. Нет, вовсе не за себя он опасался. Он опасался оказаться в такой изоляции, когда уже дочери точно ничем не поможешь. А поэтому и дальше он будет продумывать с такой же тщательностью каждый свой шаг, движение, слово. Он в ответе за свою дочь и твердо верил, убежден был — Саша будет на свободе.
***
«Бегаю, как собака за собственным хвостом», — вынужден был сам себе признаться Чингисхан. Закрывшись от всех на даче и отключив, кроме одного, номер которого знали лишь единицы, все телефоны, Мингажев шаг за шагом анализировал все свое противоборство с «проклятущим Михеем».
Первый болезненный укол он ощутил еще тогда, когда в начале девяностых начинающий кооператор Михеев не испугался угроз и не пристроился под его «крышу», хотя тогдашнему подполковнику было совершенно непонятно, откуда у этого мальчишки такая самоуверенность. Кампания в прессе, откровенно злобные яростные нападки Горчинской, созданный их совместной фантазией миф об «Солнечной» ОПГ и легенда про кровожадного и беспощадного главаря Михея, конечно, сыграли свою роль, но и тут Михей вывернулся, уехал за границу.
А как вовремя повздорил он с амбициозным олигархом Сосновским. Это был подарок. Подарок, которым Мингажев распорядился, как не сумел бы никто иной. Взрыв лимузина в центре Москвы, телерепортажи, фотографии, статьи в прессе. И Раечка, как всегда, не подвела — ее откровенные намеки, а порой и прямые обвинения в том, что покушение на олигарха организовал Михей, ни у кого не должны были вызвать ни тени сомнения в его причастности. Но и тут они вытащили пустышку. Пришлось вступать в опасный контакт с непредсказуемым Сосновским, организовывать эту статью в бельгийской газете, арест в Женеве.
Справедливости ради надо признать, что с этим болваном Укоровым он облажался. Хренов майор, когда услышал, что за лжесвидетельство в Швейцарии дают пять лет, видно, наложил там полные штаны и поспешил отречься от всех своих показаний. Но дело даже не в нем, а в этих приверженцах закона из жюри присяжных. Им, видите ли, документы подавай. Да, такого исхода этого суда не ожидал никто.
Конечно, у себя дома Мингажев набрал миллион очков на этой истории, не без помощи той же Горчинской создал себе непоколебимый имидж бескомпромиссного и бесстрашного борца с коррупцией и организованной преступностью. Но поквитаться с Михеем так и не удалось. Патрон знал, о чем говорит, когда упрекнул его в том, что Михеев вернулся в Россию после громкого судебного процесса как национальный герой, отстоявший в Европе честное имя российского гражданина. С этой компенсацией, что выплатили швейцарцы, его поздравляли так, как не чествуют нобелевских лауреатов.
Генерал прошелся по участку, обогнул причудливой архитектуры фонтан, английскую лужайку, вдохнул аромат чайных роз. Глянул на добротный трехэтажный особняк. Да, это не та допотопная дачка, что была у него когда-то вдали от Москвы и куда добираться приходилось по ухабам сельского бездорожья. Элитный дачный
