— Пикники… — протянул он, потирая лоб пальцем. — «Плывем. Куда ж нам плыть?»
— Ничего, Юра. В Израиль, говорю, плывем. В Израиль, куда ж еще…
5
Ирина Генриховна Турецкая сидела на диване в своей родной квартире и ела виноград. Александр Борисович лежал, положив голову ей на колени. Он дожевал виноградину, которую она положила ему в рот несколько секунд назад, и потребовал:
— Еще!
Ирина взяла виноградинку, прикоснулась ею к губам мужа, но, едва он открыл рот, тут же отдернула руку.
— Сначала скажи! — потребовала она.
— Что?
— Ты скучал без меня?
Турецкий подумал, затем качнул головой:
— Нет.
— Врешь! — улыбнулась Ирина.
— Ты так думаешь? — Александр Борисович коварно улыбнулся. — Подумай сама, моя радость. Молодой, красивый мужчина остался дома один. Что бы ты сделала на его месте? Пустилась бы во все тяжкие!
— На его месте я бы хоть раз пропылесосила ковры. И не завалила бы раковину грудой грязных тарелок.
— Мне было некогда, — сказал Турецкий.
Ирина прищурила рысьи глаза:
— Развлекался с девочками?
— Точно!
— Вот и заставил бы их пропылесосить. А заодно бы и на лоджии порядок навели.
— Им тоже было некогда, — сообщил Александр Борисович. И, понизив голос, добавил тоном профессионального соблазнителя: — Ты ведь знаешь мой темперамент, детка. Они просто обессилели.
Ирина легонько шлепнула его ладонью по лбу:
— Не шути так. А то я начинаю напрягаться.
— Напрягаться? А хочешь я тебя расслаблю?
Ирина шутливо надула губы:
— Как?
— А сейчас узнаешь.
— Ну вот еще! — фырйснула она.
— Боишься, что ли?
— Я? — усмехнулась Ирина. — Тебя?
— Тогда наклонись.
Ирина слегка наклонилась:
— Ну и что?
— А вот что! — воскликнул Турецкий, обнял жену, притянул к себе и крепко поцеловал в губы.
Ирина засмеялась:
— Вижу, целоваться ты еще не разучился. А как насчет всего остального?
— Еще лучше! Я ведь много практиковался!
— Дурачок! — обиженно сказала Ирина. Турецкий вновь получил ладонью по лбу.
— Я ведь шучу.
— За такие шутки в зубах бывают промежутки. Слыхал пословицу?
— Где это ты понахваталась подобных гадостей?
— Я тоже времени зря не теряла, — кокетливо произнесла Ирина. — У меня были хорошие учителя.
Александр Борисович открыл было рот, чтобы съязвить, но жена ловко сунула ему в рот виноградину, и он вынужден был промолчать.
Тут взгляд Ирины упал на экран телевизора. Звук был выключен, но ее явно что-то заинтересовало.
— Смотри, опять какая-то катастрофа. Саш, где пульт?
— От телика? У меня под плечом.
Ирина взяла пульт и включила громкость.
«…при взлете в Шереметьевском аэропорту в Москве разбился самолет Як-40, на борту которого находилось девять человек: президент банка «Монаполис» Борис Берлин, его заместитель Сергей Сайкин, два телохранителя и пять членов экипажа…»
Турецкий вскочил с дивана, словно его ошпарили кипятком, и уставился в экран телевизора.
«Самолет Як-40, арендованный около года назад Сергеем Сайкиным у Новосибирского авиапредприятия через столичную авиакомпанию «Аэрополет», должен был лететь в Ереван, а оттуда в Тель-Авив. В сообщении Комиссии по расследованию происшествий на воздушном транспорте сообщается, что новосибирские авиатехники перед взлетом не обработали самолет специальной жидкостью против обледенения, и его закрылки были выпущены всего на 10 градусов при необходимых при взлете 20 градусах…»
Лицо Александра Борисовича слегка побледнело. Ирина это заметила.
— Что случилось? — тревожно спросила она. — Саша, что?
— Ничего, мое солнце. — Он взял пульт и выключил телевизор. Повернулся к жене: — Слушай, а что, если нам сходить в японский ресторан? Суши, сашими… Ты ведь это любишь?
— Что, прямо сейчас? — удивилась внезапному предложению мужа Ирина.
Турецкий кивнул:
— Да, прямо сейчас. Мне вдруг захотелось сводить тебя в хороший ресторан. И чем дороже, тем лучше.
— Гм… — Лицо Ирины стало слегка озабоченным. — Но мне нужно переодеться.
Александр Борисович покачал головой:
— Не надо. Ты прекрасно выглядишь. Посидим в ресторане, а потом, если будем в состоянии, сходим в кино. Мы так давно никуда не ходили вместе.
— Да, но я…
Турецкий вновь привлек жену к себе, прижал ее к груди и погладил ладонью по волосам.
— Я страшно соскучился, — тихо сказал он. — Страшно!
— Что ж… — удивленно проговорила Ирина. — Ладно, пошли. Только знаешь что?.. — Она легонько отстранилась и с улыбкой посмотрела Турецкому в лицо. — Надо будет уезжать почаще. На тебя это очень освежающе действует. Иди побрейся, а я пока поглажу платье. Чтобы все видели, какая у тебя красивая жена!
Эпилог
Нельзя сказать, что уставленный яствами стол на кухне у Турецкого был столь же шикарен, как праздничный стол на вечеринке у Берлина. Однако все, что нужно, на нем было: селедочка, одетая в тончайший лук, салат из зеленого горошка и кукурузы, соленые грузди в сметане, бутерброды с ветчиной и сыром, а также отварной рис, перемешанный со ставридой и мелко нарезанным луком. Александр Борисович называл это чудо кулинарии «Турецкий салат а-ля суши».
Турецкий имел все права гордиться этим столом, поскольку и селедку, и салат, и все остальное он приготовил сам. Жену под предлогом «мальчишника» он выслал к подруге и велел ей не приходить до полуночи.
— Тоже мне «мальчишки», сто лет в обед, — поддела мужа Ирина, но возражать не стала.
И вот трое умудренных годами и опытом мужчин чинно уселись за стол. Один из них, Константин Дмитриевич Меркулов, глянул на аппетитно разложенную по тарелкам закуску и похвалил:
— Стол, безусловно, хороший. Но, Саня, ты сказал, что хочешь нам кое-что сообщить.
— Да, Сань, не томил бы ты нас, — поддакнул Меркулову второй гость, Вячеслав Иванович Грязнов.
Однако Турецкий лишь загадочно усмехнулся в ответ и тут же достал из холодильника бутылку водки.
— Давайте сначала выпьем, — сказал Турецкий. — Мне тут на днях один журналист предлагал опустошить графинчик, но я отказался. Теперь самое время исправить эту досадную ошибку.
