Книга Становясь Лейдой - Мишель Грирсон

* * *

– Ложка. Стул. Окно. Часы. – Он указывал пальцем на каждый предмет, произносил слова по слогам, чтобы ей было проще за ним повторить. – Часы. Скажи сама. Ча-сы… Ты что, никогда раньше не видела таких часов?

Она ласково провела пальцем по резному узору из листьев и вьющихся стеблей, пораженная мастерством и тонкостью исполнения. Корпус часов, сделанный в виде миниатюрного домика – дверь, островерхая крыша, крыльцо, – был почти точной копией дома Питера.

– Мой отец подарил матери эти часы в день их свадьбы… Теперь я дарю их тебе. – Его глаза засияли от гордости и предвкушения, словно он ждал, что Маева в восторге захлопает в ладоши.

Она потрогала кончиком пальца массивную цепь с грузиком в виде желудя. Она искренне не понимала, в чем назначение этой вещи. В чем ее смысл. Вроде бы нет никакого смысла. Зачем кому-то понадобится тикающая коробка?

Дверца внезапно открылась сама собой. Наружу выскочила деревянная птица с крыльями, распростертыми в иллюзии полета. Ее крик был скрипучим и резким, будто сигнал тревоги. Один раз, другой, третий…

Дверца захлопнулась, заперев птицу внутри.

Питер улыбнулся:

– Она так поет каждый час.

* * *

Сдавленный крик встает комом в горле. По щекам текут слезы. Давай, Мае… Уже пора ехать. Надавив ногой на кожаное стремя, она садится в седло. И только тогда вспоминает, что забыла мешок на крыльце. Мешок, в котором лежат самые важные вещи. Без которого ей не уехать. Нехотя она соскальзывает с седла. Ноги несут ее обратно к крыльцу, хотя все в ней кричит, что нельзя возвращаться. Надо бежать. Она встает перед дверью. Ее рука замирает над дверной ручкой. Я действительно смогу исчезнуть, не сказав ни единого слова? Этот тихий побег, такой жестокий под маской благовоспитанной вежливости.

Из дома доносится внезапный пугающий звук: часы отбивают время.

Ку-ку, ку-ку, ку-ку…

Отпрянув от двери, она хватает мешок. Случайно сбивает плетеную клетку, и та опрокидывается набок.

Кукукукукуку…

Машинально нагнувшись, она поднимает упавшую клетку и ставит стоймя. От удара дверца открылась и почти оторвалась.

Без лишних раздумий Маева вихрем слетает с крыльца.

* * *

Плотный полог древесных ветвей защищает их от дождя. Маева держит в объятиях Лейду, закутанную в одеяло и прикрытую полой накидки. Ее пальцы, сжимающие поводья, онемели от холода. Но ее пересохшая кожа жадно впитывает в себя дождь. Лошадь движется медленным, но уверенным шагом, то и дело всхрапывая в темноте. Маева с трудом сдерживает нетерпение. При мысли, что уже совсем скоро она прикоснется к той части себя, которую так долго искала, ей хочется пустить лошадь в галоп. Но на размокшей неровной земле это опасно. Нет, размышляет она. Я так долго ждала… я могу подождать еще час или два.

Лейда, странно притихшая, прижимается к матери. Маева ждет шквала вопросов, но нет – малышка молчит.

Тучи над ними бурлят, как кипящая в котле вода. Небо – сплошная кипучая чернота. Ни звезд, ни луны. Ночь затянута темно-багровым туманом. Тут поневоле задумаешься, какие силы создали такой бурный ливень, размышляет Маева. Возможно, нам стоит вернуться.

Она уже собирается повернуть лошадь назад, но тут деревья расступаются, открывая поляну. Вдалеке видна пристань. Спасибо, сестры. Луч маяка пронзает густой туман. Маева пускает лошадь рысью. Почти на месте.

Когда они добираются до причала, дождь льет уже сплошной стеной. На пристани нет ни души, слышится только шум ливня, плеск волн и одинокий стук лодок, бьющихся о край причала. Остановив лошадь, Маева слезает с седла, привязывает поводья к коновязи на набережной. Помогает спуститься Лейде, хватает мешок. Лицо у малышки все мокрое, белое, как полотно.

– Не бойся, дитя. Все будет хорошо. – В ответ Лейда стучит зубами. – Давай показывай, где папина лодка?

Лейда берет ее за руку и ведет в самый конец причала, где между двумя большими судами качается на волнах маленький траулер. Маева не тратит времени даром. Подхватив Лейду на руки, она поднимается на борт, сажает малышку под возвышением возле штурвала, чтобы спрятать ее от дождя.

– Сиди здесь.

Прямо над ними грохочет гром, Лейда вздрагивает.

– Не бросай меня, мама… – Она хватается за полу Маевиной длинной накидки.

– Я здесь, рядом, дитя. – Лейда крепко ее обнимает. Маева пытается разжать ее руки, но они словно одеревенели от страха. Сейчас надо быть смелой, дитя. – Давай зажжем лампу. Так тебе будет все видно, и мне будет легче найти тебя в темноте.

Лейда кивает и разжимает руки. Маева роется в сундуке у штурвала. Отодвигает в сторону все ненужное – красный шарф, пустую бутыль из-под виски – и находит масляный фонарь и коробок спичек. Она зажигает фонарь и подкручивает фитиль, чтобы он горел ярче. Темнота озаряется теплым свечением.

Маева ставит фонарь рядом с Лейдой.

– Только не трогай его руками. Я быстро сделаю все, что мне нужно, и вернусь за тобой.

Маева делает глубокий вдох, берет свой мешок и спускается на причал.

Она знает, что шкура здесь; ее пальцы гудят в предвкушении. Она подходит к носовой части лодки, ее тело буквально звенит. В груди все сжимается, и вот она видит свое сокровище. Да! Takk, сестры. Она чуть не лишается чувств от радости. Шкура растянута на носу лодки, по ее краю пробиты дыры для веревочных петель. При виде этих пробоин Маева с трудом сдерживает слезы. Сама шкура выцвела от непогоды, поблекла от солнца и ветра. Я тебя еле узнала. Но сейчас это не важно, размышляет она. Все вернется. Все станет таким же, как было. Таким, как должно быть.

Она достает свои швейные ножницы и бросает мешок на землю. Принимается резать веревку, которой шкура крепится к борту. Веревка толстая, плотная, она держится крепко, но решимость Маевы крепче любого сопротивления. Каждый раз, когда обрывается перерезанная веревка, что-то обрывается и в груди у Маевы. Словно с каждым щелчком острых ножниц она отделяется от своего человечьего тела, кожа, которую она носит сейчас, постепенно линяет. Освобожденная половина шкуры хлопает на ветру. Маева сбивается с ритма, теряет всякое ощущение верха и низа. Земля под ногами качается, словно она уже оказалась в море и плывет по волнам.

Я иду к тебе, любовь моя.

– Маева!

Нет. Она вся напрягается, словно окаменев. Нет!

Питер стоит чуть поодаль, тяжело дышит, его сапоги и одежда забрызганы грязью. Его руки сжимают веревку, которой траулер привязан к причальной тумбе.

– Я никуда тебя не отпущу.

Лодка качается на приливных волнах, готовая вырваться в море.

Маева видит его глаза и понимает, что он перешел ту черту, когда человек может внять гласу разума.