— Знаю, что вы убили Мамотюка, Ханова и Бондаренко. Знаю, что вы отправили на скамью подсудимых Чернова и Кравцову. Знаю, что вы свели дизайнера Лисина с маньячкой Лавровой. Но я… — Турецкий перевел дыхание. — Я не знаю, почему вы так поступили?
— Хотите, чтобы я ответила?
— Если это возможно.
— Возможно. Ханов был моим другом. Он взял меня в народный театр. Лучшее время в моей жизни. Это с подачи Ханова я пошла в модельный бизнес… Но потом… — Филиппова подняла лицо, и Турецкий увидел на ее губах горькую усмешку. — Потом он проиграл меня в карты Чернову. А тот — Бондаренко. Это была плата за то, что я заняла первое место в шоу «Мисс ТУ». Денег за шоу я не получила. Чернов объяснил мне, что вся призовая сумма пошла на взятки…
Виктория Сергеевна немного помолчала, потом продолжила:
— У меня тогда сильно болела мама, и мне нужны были деньги, чтобы сделать ей операцию. Я и в шоу стала участвовать только из-за денег. Когда я узнала, что все — обман, я отказалась участвовать в конкурсе «Мисс Россия». Тогда они арестовали моего брата Павла. Генерал Мамотюк… тогда еще полковник… вызвал меня к себе и рассказал, как я могу спасти брата от тюрьмы. Я должна была вернуться в конкурс и переспать с Мамотюком и его друзьями. Друзей звали Лисин и Вермель. Оба были членами жюри.
От ярости у Турецкого вспотели ладони.
— И вы сделали то, что он от вас потребовал? — глухо спроси он.
— Да… У меня не было другого выхода. Мамотюк намекнул, что, если я откажусь, он займется моим отцом. У милиции тысячи способов разделаться с невиновным человеком. Теперь я это знаю.
Песня сменяла песню, а Турецкий и Вика продолжали танцевать в полумраке зала.
— Что было дальше? — спросил Александр Борисович.
— Дальше я победила на конкурсе красоты и получила корону «Мисс России». А вместе с ней и деньги, о которых я так мечтала. Маму отправили в Мюнхен и сделали ей операцию. Но… слишком поздно. Несколько упущенных дней убили ее. Она умерла.
Филиппова крепко сжала пальцами плечи Турецкого.
— Что-то мне нехорошо… — тихо проговорила она. — Давайте сядем.
Они вернулись за столик.
— Жарко, — сказала Вика, взяла бокал и залпом, запрокинув голову, выпила свой коктейль. Поставила бокал и посмотрела на Турецкого: — Вы не будете возражать, если я выпью водки? Мне очень нужно выпить.
Александр Борисович наполнил рюмку водкой и поставил перед Викторией Сергеевной. Она взяла рюмку, пару секунд подержала ее в пальцах, словно решалась, потом залпом опустошила. Поморщилась, заела кусочком хлеба и посмотрела на Турецкого:
— Вот так лучше. Хотите узнать, что было дальше? — Да.
— Когда мама умерла, я бросила модельный бизнес. И из театра ушла. Они попробовали меня преследовать, но я пригрозила рассказать все журналистам. Угроза была нестрашная, но они успели на мне нажиться и потому отстали. Так по крайней мере мне показалось. А может, я просто надоела им — и нашлась новая кукла… — Виктория Сергеевна пожала плечами. — Не знаю. Кроме того, после смерти матери я перестала нуждаться в деньгах. Этим скотам нечего мне было предложить. Я еще выпью?
Филиппова потянулась за графином, но Турецкий положил ей на руку ладонь:
— Не сейчас.
— Но мне нужно. Иначе… Иначе я не смогу рассказывать.
Однако Турецкий покачал головой:
— Нет. Хватит. Иначе вы пожалеете о том, что наговорили мне здесь.
Филиппова усмехнулась:
— Какой благородный… Почему не все мужчины такие? Ладно, не буду.
Турецкий отпустил ее руку. Виктория Сергеевна тяжело вздохнула и опустила лоб на ладонь.
— Вы хорошо себя чувствуете? — спросил ее Турецкий.
— Да, я в порядке.
— Что было после того, как вы ушли из театра?
— Я продолжила учиться в университете. Все свободное время я проводила на кладбище, у могилы матери. До того как она умерла, я даже не понимала, как сильно люблю ее. И вы знаете… Я была уверена, что мама умерла из-за меня. Из-за того, что я не послушала ее и участвовала в этих поганых конкурсах. Господи, сколько раз я кричала на нее из-за этого… Хлопала дверьми. Сколько нервов я ей вымотала… — Виктория Сергеевна удрученно покачала головой. — Потом отец Николай объяснил мне, что я пошла на поводу у дьявола. Знаете, дьявол ведь не делает ничего сложного, он просто потакает нашим низменным желаниям. И все. Остальное делаем мы сами.
Филиппова достала из сумочки сигареты и не спеша закурила.
— Через два года, — продолжила она, — я с отличием закончила юрфак. В арбитраж или адвокатуру я идти не захотела. А пошла работать в городское управление уголовного розыска.
— Я смотрел ваше досье. Вы раскрыли несколько опасных преступлений.
— Н-да… Судя по всему, я оказалась неплохим оперативником. Вскоре мне присвоили звание лейтенанта, а потом и старшего лейтенанта. Потом…
— Потом за вами стал ухаживать подполковник Подгорный. Бравый офицер, замначальника угро и просто хороший мужик.
— Именно. В наше время таких, как он, днем с огнем не найти. Никита полюбил меня. По-настоящему полюбил.
— А вы его?
— Я? — Виктория Сергеевна дернула бровью. — Не знаю. Наверное, да. Если только я вообще способна кого-нибудь любить. А потом увидела по телевизору Чернова. Он рассказывал о своем агентстве и студии для начинающих моделей. Я провела неофициальное расследование и узнала, что подростков заставляют сниматься в «эротических композициях». Тогда я еще не знала, что «эротические композиции» — это обыкновенная порнуха.
— Вы виделись с Мамотюком после того, как стали работать в милиции?
— Да, пару раз. Но он даже не узнал меня. Похоже, для этого борова все симпатичные девушки на одно лицо. Кроме того, на мне была форма и погоны, и наше общение было сугубо официальным. — Филиппова сбила с сигареты пепел и с горькой усмешкой добавила: — Он меня забыл, а я — нет. Я ничего не забыла. В тот же вечер я все рассказала Никите. И про Мамотюка, и про других… Никита очень расстроился. Точнее, он был в шоке. Особенно когда узнал правду о генерале Мамотюке, которого безмерно уважал. Никита вообще страшно ревнив. Да что там — это самый ревнивый человек на земле! Помню, он ушел от меня, хлопнув дверью, и сильно напился в тот вечер. Мы не виделись два дня, а потом он вызвал меня к себе и… — Виктория Сергеевна запнулась, но сделала над собой усилие и договорила: — И мы решили действовать. Вот и все.
Молчание длилось около минуты.
— Вы наделали много бед, — задумчиво сказал Александр Борисович.
Филиппова покачала головой:
— Нет. Я просто заплатила по счетам. Они сами говорили мне, что за все в этой жизни приходится платить. Вот они и заплатили. Сполна.
