1
Денек выдался что надо. Не жарко, не холодно. Ну а что ветер, так это даже хорошо — физиономия будет не такой красной. Как многие мужчины, Рэм Борисович Мамотюк любил пропустить за ужином граммов сто — сто пятьдесят беленькой. Сегодня он сделал это, не дожидаясь ужина, так ведь и причина была нешуточная. Две недели он брал на абордаж эту неприступную цацу — и две недели слышал в ответ: «даже не знаю», «только не сегодня», «нужно подумать» и тому подобные неуклюжие отговорки, изрядно утомившие Рэма Борисовича.
Но сегодня, около трех часов дня, он наконец получил в ответ на свои увещевания твердое и недвусмысленное — «приезжайте, я буду ждать». И уж конечно после такого приглашения грех было не выпить. Одно плохо — после ста граммов водки у Рэма Борисовича краснело лицо. И не просто розовело, а прямо-таки наливалось кровью. Рэм Борисович знал, что за эту неприятную особенность коллеги (и даже жены коллег) за глаза называют его не иначе как «вождь краснорожих». Впрочем, генерал-лейтенант МВД Рэм Борисович Ма-мотюк давно уже вышел из того нежного возраста, когда колкая фраза, небрежно брошенная в спину, вызывает прилив нестерпимой злости и обиды. Двое-трое из тех острословов, которых так смешила красная физиономия Мамотюка, даже не подозревали, что в разное время он спал с их женами. Так что если говорить о мщении, то Рэм Борисович считал, что уже всем отомстил, а потому нечего беспокоиться по пустякам.
Для полноты впечатления следует обрисовать внешность генерал-лейтенанта. Это был высокий, широкоплечий мужчина, очень плотного телосложения, но отнюдь не толстяк. Лицо у Мамотюка было широкое, взгляд властный, а губы красные и выпуклые, как у древнегреческого бога Бахуса. Круглую голову генерал-лейтенанта венчал жесткий ежик седых волос. Сам себе Рэм Борисович казался похожим на римского патриция, окружающим — на помещика Троекурова из фильма «Дубровский»: Оба сравнения льстили самолюбию Мамотюка.
С красавицей, покорившей его суровое сердце, Мамотюк встретился две недели назад. Огромные синие глаза, белокурая маленькая головка, капризный изгиб губ и этот голос… Господи, что у нее был за голос! Как только она заговорила, Рэм Борисович окончательно потерял голову.
— Я хочу с вами встретиться! В конфиденциальной обстановке, — сразу же взял быка за рога Мамотюк.
Белокурая красавица глянула на него из-под полуопущенных ресниц и робко проворковала:
— А зачем?
— Отвечу вам стихами поэта Маяковского. «Ночью хочется звон свой спрятать в мягкое, женское…» — И Рэм Борисович игриво улыбнулся.
Вероятно, в глазах девушки эта улыбка не выглядела такой уж игривой. (Возможно, что даже и просто похабной.) Она потупила взгляд и сказала:
— Не знаю… Я… У меня на этой неделе много дел.
— Нет таких дел, которые нельзя было бы отложить ради нашей встречи, — заметил Мамотюк, имея на это все основания.
— Да, но… — Красавица нервно прикусила нижнюю губку жемчужными зубами.
— Возражения не принимаются, — отчеканил Мамотюк. — Дайте мне ваш телефон. И запишите мой.
Так и произошло их знакомство. Если бы Рэм Борисович знал тогда, к каким страшным последствиям приведет его жажда плотских утех, он бы завязал свой «звон» крепким морским узлом. Но, на его беду, поблизости не оказалось ни пророка, ни оракула, ни даже задрипанного хироманта, чтобы открыть Мамотюку глаза на его мрачное будущее.
Встретиться договорились в одной из конспиративных милицейских квартир. Впрочем, белокурой красавице Мамотюк сказал, что квартира принадлежит лично ему — так, на всякий случай. Чтобы знала, с кем имеет дело.
При первой встрече с очередной любовницей генерал Мамотюк всегда напускал на себя солидно-загадочный вид. Он старался заинтриговать юную прелестницу, пробудить в ее душе любопытство, поскольку был твердо уверен, что от любопытства до симпатии всего один шаг. Чаще всего так и получалось. Девушки находили Рэма Борисовича импозантным, и он изо всех сил старался поддерживать этот имидж.
В квартире Рэм Борисович оказался за полчаса до намеченного времени. Ожидая прелестницу, он залез в бар и налил себе еще полстакана виски. Потом принялся нетерпеливо ходить по квартире, то и дело прикладываясь к стакану красными, выпуклыми губами. Генерала так и подмывало позвонить красотке на мобильник, однако он удерживался от этого опрометчивого шага. Ник чему проявлять юношеское нетерпение. Девчонка должна знать, что имеет дело с человеком рассудительным и достойным — короче говоря, с мужчиной, знающим себе цену. На молодых девушек эти качества действуют безотказно. А генерал хотел ей понравиться, очень хотел. Как знать, возможно, их связь будет продолжаться долго. Может, даже дольше, чем с той красоткой, как бишь ее звали… Мамотюк наморщил лоб, вспоминая имя одной из своих бывших любовниц, но тут в прихожей задребезжал звонок.
Рэм Борисович выплеснул в рот остатки виски, поставил стакан на стол и быстро зашагал в прихожую. Замок он открывал дрожащими от нетерпения руками. Распахнув дверь, Мамотюк едва не зажмурился — на какое-то мгновение ему показалось, что у порога квартиры стоит маленькое солнце в ореоле пушистых, сияющих, светлых волос.
— Я не опоздала? — спросила красавица.
Рэм Борисович улыбнулся и качнул головой:
— Нет. Хотя я уже успел соскучиться. Ну здравствуй, золотце! — Он посторонился, впуская девушку в прихожую.
Два часа спустя, когда генерал-лейтенант Мамотюк мирно посапывал в постели, ублаженный красавицей — как он сам бы выразился — «по самому высшему разряду», белокурая прелестница бесшумно выбралась из-под одеяла, накинула на плечи кофточку и, оглянувшись на Мамотюка (спит ли?), на цыпочках вышла из спальни. В гостиной она, действуя так же бесшумно и осторожно, достала из сумочки мобильный телефон, нажала на кнопку связи и приложила трубку к уху. Когда на том конце отозвались, она шепнула в трубку всего одно слово:
— Спит.
Затем отключила связь и, опасливо поглядывая на дверь спальни, убрала телефон обратно в сумочку.
Затем она направилась в прихожую. Минут через пять в дверь тихонько поскреблись. Белокурая прелестница повернула ручку замка и открыла дверь. Высокая, темная фигура скользнула в квартиру.
Рэму Борисовичу снился прекрасный сон. Он лежал в гамаке, на берегу голубого моря и смотрел на желтую пляжную полосу. Над ним мерно покачивались широкие листья пальмы. Легкий, прохладный ветер легонько шевелил его волосы.
