в жизни…
Белин остановил его взмахом руки.
— Привлекательная наживка, да? Но где западня?
— Положим, Сейтенин одновременно получит спешное послание от Нестора — он-де заметил передвижение войск в том месте, где мы якобы должны ждать, и рассчитывает отрезать нам путь раньше, чем мы нанесем удар. Пусть Нестор напишет, что у него наготове три тысячи человек, но…
— Что «но»? — спросила Харита заинтригованно.
— Но он боится не поспеть.
— Ясно, — ответил Белин.
— А мне нет, — произнес Киан. — Какое Сейтенину дело…
Белин снова махнул на него рукой.
— В этом-то и самая хитрость, — сказал он. — Мы лишь подталкиваем Сейтенина к решению, и пусть он сам себя перемудрит.
— Пошлет ли он корабли? — спросила Харита.
— Вполне вероятно, на его взгляд, это будет самый удачный выход из тупика, — отвечал Белин. — Военная удача ему изменила. Нестор будет требовать от него более дерзких вылазок. Сейчас он сидит у себя, зализывает раны и считает потери, гадая, что скажет Нестор, узнав, что засада обнаружена и войско перебито. И вот ему подворачивается случай вернуть расположение союзника, а может, и одержать решительную победу без всякого риска для себя.
— Решится ли он? — Киан вскочил и крепко вцепился руками в спинку стула.
— Решился бы ты на его месте? — Белин тоже встал, подошел к столу, налил еще вина и одним глотком осушил кубок. Похоже, они с Кланом пришли в такое возбуждение, что начисто забыли про Хариту и Майлдуна.
— Будь я Сейтенином, я бы отрядил корабли и молился всем богам земным и небесным, чтобы они поспели вовремя. Он пошлет их, и будет днем и ночью приносить жертвы, молясь о попутном ветре. Ведь, по его сведениям, мы пробудем там всего неделю, а сухопутным путем в этот срок не поспеть.
— А морем куда быстрее! — воскликнул Киан.
— Это будет единственная его надежда.
— Он решится.
— Лишь глупец не решился бы на его месте.
Они замолчали и переглянулись.
— Как мы захватим корабли? — спросил Киан.
— Да, и что будем с ними делать? — подхватил Белин.
Оба повернулись к Харите.
— Отдадите их мне, — отвечала она.
— Чтоб ты смогла уплыть, когда разразится бедствие? — поддразнил Киан.
— Какое бедствие? — переспросил Майлдун.
— Вот именно, — подтвердила она. — Вы сами говорите, Сейтенин проигрывает войну. Корабли — все, что у него осталось. Потеряв их, он будет вынужден признать, что разбит наголову.
— Но Нестор…
— Лишившись союзника, он уже не захочет вторгаться в наши пределы и начнет укреплять свои.
— Он никогда не запросит мира, — сказал Киан.
— Ну и что? — с жаром воскликнула Харита. — Какая разница, что они будут делать?! Пусть хоть разделят между собой все Девять царств, им недолго останется торжествовать. — Она сурово обвела взглядом брата и дядю. — Если я ошибаюсь, что вы теряете? Немного своего времени. А если я права, что выигрываете? Так или иначе, вы получите корабли Сейтенина и одержите великую — быть может, даже решающую — победу.
Белин взглянул на Майлдуна, потом на Хариту.
— Ладно, попробуем, — сказал он, качая головой. — Однако, клянусь рогами Кибелы, когда ты вошла, ты понятия не имела, что нам сказать.
— Вероятно, ты прав, дядя. Детали я предоставляю тебе, — великодушно произнесла Харита. — Главное, отдайте мне корабли, как раздобудете. — Она медленно, с усилием поднялась. — Я возвращаюсь во дворец.
— Сейчас? Среди ночи? — удивился Киан.
— Сейчас. Среди ночи. — Она отмахнулась от предложенной руки. — Я хочу быстрее добраться до дворца.
— Уже поздно, Харита. Останься, — сказал Майлдун.
Белин подошел поближе.
— Отдохни хоть несколько часов. Тронешься на рассвете. Я дам тебе охрану.
— Не надо.
— Я настаиваю. Располагай моей лежанкой — любой из наших лежанок. — Он положил руки на плечи племянникам. — Мы с твоими братьями будем трудиться всю ночь.
Глава 11
Палаты росли на удивление быстро. Через неделю после возвращения дружины тишина и покой отошли в область воспоминаний.
Каждое утро на заре распахивались ворота каера, десятки мужчин с блестящими топорами уходили в лес, и вскоре лошади уже волокли первые бревна. Так продолжалось до темноты. Сто пар рук рубили деревья, обтесывали, таскали бревна из ближайшего леса, прилаживали на место, приколачивали, стягивали сыромятными ремнями — и прочные стены с каждым днем вздымались все выше.
Для кузнечных работ Эльфин переманил к себе кузнеца, пообещав ему несколько телок и землю под кузницу у самой реки. С раннего утра до позднего вечера по лесу разносились удары молота о наковальню, которому вторили топоры лесорубов. Тех, кто не был занят на строительстве, поставили расширять сам каер — засыпать часть старого рва и копать новый подальше, чтобы перенести внешнюю стену.
И над всей этой кипучей работой, пронизывая ее, наполняя и сдабривая, плыл аромат жареного мяса и печеного хлеба: это женщины вращали вертела и топили печи, стараясь насытить вечно голодных строителей. Мешки яблок, горы мяса, груды хлеба, целые круги сыра мгновенно исчезали со стола, вслед им рекой лились пиво и медовая брага.
Среди шума и суеты щедро рассыпался переливчатый, словно роса или яркие камешки-самоцветы, звонкий ребячий смех. Непомерность задачи, величие замыслов заворожило самых юных обитателей Каердиви, и они восторженно визжали, глядя на творящиеся перед ними чудеса. Под неумолчный радостный гомон работа спорилась веселее, и нередко можно было видеть, как строитель, склонившись над ребенком, поддерживает крохотную ручонку, направляя лопату или топор. Как ни тяжел был труд, порою казалось, что под смех и прибаутки стены сами растут из земли, словно по волшебству.
Талиесин был очарован не меньше остальных. Он ухитрялся поспеть везде: увертывался от балок, взмывающих ввысь, катался верхом на бревнах, запускал пятерню в котел, чтобы выудить кусок мяса, хватал яблоко из мешка или ломоть сыра, украдкой заглядывал в избушку у реки, где гудели мехи, алое зарево плясало на стенах и пот блестел на лбу кузнеца — потомка Гофаннона, бога яростного горнила, — а то и вместе с другими мальчишками бегал в лес, носил лесорубам воду и пиво…
Дни стояли погожие, и, хоть работать приходилось от темна до темна, жители Каердиви не сетовали. Эльфин повсюду был первым: частенько голый по пояс, как и остальные работники, взмокший, с заплетенными в тугую косу волосами восседал он на бревне, прибивая его на место. Таким и застал его Хафган однажды днем, через несколько недель после отъезда Кормаха.
— Здрав будь, Хафган, хеног Гвинедда! — крикнул Эльфин. Осень выдалась теплая и ясная, небесная синь радовала глаз. Он оторвался от работы, чтобы обвести взглядом строительство, и рукой утер со лба пот. В глазах его светилась гордость. — Что думаешь, бард? Подержится вёдро, пока подведем под крышу?
— Подержится, господин, — отвечал друид,
