единственное место, куда я хочу попасть, — это домой, к своим старым корням. Я очень скучаю по маме, и как только я вхожу в ее дом в субботу утром после утомительного перелета, она понимает, что я готов к разговору.
— О, малыш, — она обхватывает меня руками и крепко обнимает.
— Я в порядке, мама.
— Ты выглядишь как дерьмо, Ной, — говорит она, не сдерживаясь.
— Боже, спасибо, — бросаю свою сумку в угол комнаты и направляюсь на кухню. Открыв холодильник, я несколько минут стою перед ним, размышляя, что бы такое съесть.
Где-то в своем самозабвенном пузыре я не заметил разбросанные по комнате коробки для переезда.
Я беру яблоко и откусываю кусочек: — Я что-то упускаю?
— Садись, — говорит она мне, — Я рада, что ты здесь, и мы можем поговорить лично.
Выдвинув табурет, я сажусь, опираясь локтями на столешницу, и жду, пока она все объяснит.
— Я переезжаю в Калифорнию.
— Опять? — спрашиваю я, сбитый с толку.
— Макс и я…
Я быстро встаю, мои глаза расширяются от шока, когда я чуть не подавился яблоком. Вышагивая по комнате в замешательстве, я быстро вспыхиваю от гнева: — Макс, то есть отец Морган, Макс?
— Да, у нас вроде как начались отношения.
Я останавливаюсь рядом с прилавком, наблюдая, как мама прислоняется спиной к столешнице. За всю мою жизнь она приводила домой только одного мужчину — Джоша — разведенного, владельца хозяйственного магазина в городе. Мне тогда было девятнадцать, и они встречались почти год. Мне он нравился, я его одобряла, но в итоге они расстались, потому что мама сказала, что между ними больше нет искры.
Я понятия не имел, что значит «искра», и не заботился о том, чтобы спросить. Мне трудно вспомнить, что она еще молода, и что большая часть ее жизни была посвящена воспитанию меня, а не жизни, как должно быть у большинства подростков или молодых взрослых. И когда вы видите ее, вы можете сказать, что она все еще выглядит молодо и совсем не похожа на меня. Она всегда говорила мне, что я выгляжу так же, как мой отец. Это было то, с чем она боролась, когда я становился старше. Ее воспоминания о нем не очень приятные, но, как и во всем, она заботилась о том, чтобы я не страдал от его отсутствия.
— Но Макс уже стар, — пролепетал я, плохо соображая.
— Я старая, — она смеется. — Я знаю, что это перемены, Ной, но у тебя своя жизнь, а мне сорок четыре. Мне нужны эти перемены.
— А Максу пятьдесят два. Разве это не незаконно или что-то в этом роде?
Она усмехается, подходит к тому месту, где я стою, и мягко похлопывает меня по руке: — Он хорошо ко мне относится, Ноа. Мы действительно сблизились.
— Он хороший парень, — я вздохнул, — Но не думаешь ли ты, что это большая проблема — переехать через всю страну ради кого-то, кого ты знаешь всего пять минут?
— Да, я напугана, но взволнована. Иногда, когда речь идет о любви, ты идешь на риск, даже если есть шанс, что твое сердце будет разбито.
— Любовь? — почти кричу я.
Она никогда не говорила о том, что влюблена в него. Я думал, что они просто трахаются. Но даже эта мысль приводит меня в ярость. Я не могу выиграть в любом случае. Карма сейчас действительно уперлась мне в задницу.
— Я также получил эту работу, так что, если что-то не получится, я все еще могу стоять на своем.
Я сижу тихо и обдумываю ее новости. Неважно, в какую сторону я поверну, Морган будет в моей жизни. Из-за того, что мама и Макс встречаются, без сомнения, будет трудно избегать ее. От нее не убежать.
— Мама, — я говорю низким голосом. — Что ты знаешь об аутизме?
Она достает из кухонного шкафа бутылку бурбона и наливает нам по стакану. Мы звенели бокалами друг о друга, а затем одновременно издавали хрип. Так мы иногда делаем, когда жизнь дает нам пинка под зад.
— У моей подруги, Сандры, сын-аутист. Я не так часто с ней вижусь, но когда он был младше, мы часто встречались за обедом. Он был высокофункциональным. Это означало, что он мог делать то, что могут делать обычные дети, но в некоторых областях у него были проблемы.
— Например? — спрашиваю я, подпитываясь ее знаниями.
— Он был гуру в компьютере. Очень умный и немного одержимый тем, чтобы сидеть за ним. Когда Сандра устроилась на новую работу, он не смог справиться с переменами… ее не было дома по ночам. Это было трудно для них, потому что ей нужны были деньги.
— Я не понимаю, почему она просто не выдержала? Ребенок есть ребенок. Конечно, они будут жаловаться.
— Это не одно и то же, — сообщает мне мама. — У него были трудности с общением. Это было тяжелое время для ее «семьи». Ноа, может быть, тебе стоит потратить немного времени на исследование этого вопроса. Возможно, я не лучший человек, чтобы рассказывать тебе об этом.
Я не отвечаю ей. Меня напрягает даже мысль об этом. Морган приходит не одна. Она приезжает с мужем и сыном, у которого особые потребности. Это слишком сложно. Я хочу вернуться к прежней жизни, когда я не беспокоилась ни о ком, кроме себя.
— Мама, мне нужно кое-что сделать.
Я встаю и беру бумажник и ключи. Я подхожу к тому месту, где она сидит, и целую ее в макушку. Мне неприятно это признавать, но я рад, что она переезжает на Западное побережье.
* * *
Поездка недолгая, но дает мне достаточно времени, чтобы тщательно обдумать свой следующий шаг.
Я паркую машину и иду к дому. Газон зарос, а садовые грядки требуют хорошей прополки. Фонарь на крыльце сломан, но это не имеет значения, поскольку рождественские огни все еще горят. Я сдерживаю улыбку — те же самые огни висят уже пять лет. У Тома был момент Кларка Грисволда, и с тех пор он оставил их в доме своих родителей, потому что ему не трудно их снять.
Крыльцо огибает дом, и я слышу их голоса, пока пробираюсь сзади. Бенни и Роуз сидят в шезлонге, его руки непринужденно обхватывают ее. Том прислонился к столбу и смеется вместе с ними. Они поворачиваются и наблюдают за моим приближением. Бенни сразу же смотрит прямо мне в глаза, сохраняя спокойное выражение лица.
Роуз тепло улыбается мне — ничего сексуального. Просто дружеская ответная улыбка.
— Ну, смотрите, что кошка притащила обратно, —
