сколько душой. Нежность накрыла Огонька с головой, подогреваемая этими томными стонами, и он позволил эмоциям вести его, ни о чем не думая. Горячая. Влажная. Покорная. Он понял, что надолго его не хватит, тем более после того, как он не был с ней несколько дней, а она явно наслаждалась процессом, улыбаясь краешками губ каждому движению в ней. Мужчина застонал, непроизвольно ускоряясь и любуясь ее лицом, его слух ласкали короткие вскрики, каждый из которых отдавался в члене. Пара сильных фрикций — и он, резко покинув ее, до предела напряг низ живота и бедра, кончая, но не позволяя семени выплеснуться. Дрожа в оргазме, он вцепился зубами в собственное запястье, только бы не сделать больно ей.
— Ох, родная моя… — она успокаивающе гладила его по спине, шее и затылку, а он дышал ей в ключицу, пытаясь удержать хотя бы часть веса на руках. — Не смог сдержаться, ты… такая красивая! — едва слышно прошептал он и нашел ее губы, благодарно целуя и пытаясь восстановить дыхание, а спустя несколько секунд снова толкнулся в горячую плоть, вырвав стон. Трение невероятно чувствительной головки об упругие стенки вызвало болезненно-острые ощущения, снова заставив возбуждение связать тугой узел внутри живота и не позволив расслабиться члену. Огонек зашипел сквозь сжатые зубы, вздрогнув, и после пары движений вновь почувствовал, как растет в нем желание. Наги выгнулась навстречу, снова подавшись к нему и вызывая дикий восторг мужчины, ощущающего, как, отбросив все ограничения, ему отдается любимая женщина. Он поймал ее запястья и надежно, но осторожно прижал их к постели: сегодня она хотела не столько физического удовольствия, сколько долгой близости, и он переплел их пальцы, чтобы при каждом толчке чувствовать, как сжимает она его руку в своей. Мужчина наклонился, чтобы найти ее рот, и ощутил, как сцеловывает улыбку. Губы заскользили по щекам, по скулам, по шее. Огонек снова и снова ловил теплый взгляд красно-карих глаз, а потом обнимал, вжимаясь всем телом, ощущал каждой шерстинкой торса, чувствовал, как обхватили его талию женские бедра, позволяя и прося полностью заполнять собой.
Время будто остановилось, дав им возможность раствориться в моменте близости без остатка.
Но тело все же взяло свое: оргазм, который он оттягивал, как мог, накрыл Огонька лавиной, разошедшейся от живота к антеннам и кончику хвоста, пальцы на ногах поджались, из груди вырвался долгий хриплый стон. На этот раз он позволил себе не сдерживаться, всем своим естеством почувствовать, как прокатываются по мышцам одна за другой волны удовольствия и заполняет любимую женщину семя. О Фобос, а он и не знал, что нежность без испепеляющей страсти может приносить такое наслаждение!.. Но еще более сильные эмоции захлестнули его, когда он встретился глазами со взглядом Наги, в котором мешались любовь и обещание покоя. Они замерли в объятиях друг друга, тяжело дыша. Огонек прижался лбом к ее виску, покрывая короткими поцелуями шею, и почувствовал, как принялись успокаивающе скользить ее тонкие, но очень сильные пальчики по бугрящейся мышцами спине.
— Это… невероятно было… — тихо прошептала она, пытаясь восстановить дыхание, и охнула, когда он покинул все еще чувствительную плоть. — Будто я чувствовала тебя душой.
— Ты у меня — невероятная, — он поцеловал ее запястье, откинулся на спину и, обнимая, уложил себе на грудь. Она прижалась к его боку, привычно закинув ногу на бедро. Руки мужчины заскользили вниз по позвоночнику, повторяя изгиб поясницы, пальцы легли на основание хвоста, тихонько поглаживая.
— Ты еще раз меня хочешь? — Улыбнувшись, она зевнула ему в грудь и легонько укусила. Он вздрогнул и рассмеялся.
— Нет. Точнее, хочу, но немного позже. Не забывай про мой возраст! — он задорно ей подмигнул и поймал губами антенну, проведя по ней языком.
— Сказал он, кончив два раза! Возраст у него! — смеясь, она обняла его поперек талии, прикрыв глаза и слушая, как стучит родное сердце.
— Это хороший показатель среди моей возрастной группы, доктор?
— Если интересно, иди и поищи статистику. А я не буду раздувать твое и так чрезмерное довольство собой. — Она рассмеялась. Огонек зарылся пальцами в рыжие, отросшие ниже лопаток, волосы, чувствуя, как покой заполняет душу.
У нее получилось. Его демоны снова уснули. Вот только надолго ли?
Ему бы хотелось верить, что да.
Он точно знал, что нет.
Ката всегда успокаивали дух, помогая собраться.
Огонек, перенеся вес на левую ногу, сжал кулак и резко отвел локоть назад, выкинув вперед ладонь другой руки рубящим движением. Воображаемый противник отскочил, подставив плечо в качестве блока. Огонек нанес сильный удар в челюсть и тут же прикрылся от возможного ответного выпада.
Медленный вдох — и он всей стопой почувствовал плитки пола, представляя, как врастает в опору, как тело, поймав идеальный баланс, принимает оптимальное для следующей атаки положение.
Резкий выдох — и серия ударов руками и ногами вновь поразила воображаемого противника.
У противника был бурый мех с проседью, покрытые морщинами, но все еще сильные руки, на одной из которых он носил подаренное в знак дружбы и уважения кольцо из плутаркийской стали, и внимательные глаза, видевшие насквозь. Он знал каждый прием, каждое движение Огонька, потому что сам его обучил.
Левой, собранной в кулак, — удар в корпус.
Стокер всегда отражал такие, уходя в сторону и пропуская бьющую руку мимо, а потом, перехватив, лишал равновесия резкой подсечкой хвостом. Пока старик не перестал спарринговаться, он был идеальным противником: быстрым, точным, способным просчитать атаку на несколько шагов вперед.
Комбинация рубящих ударов ладонями и широких шагов — и тот, с кем он сражался в воображении, получил бы удар локтем в шею.
Но только не Сток! Тот бы снова ускользнул, не дав довести движение до конца, перехватил запястье и взял на болевой. И тут же нивелировал бы разницу в массе.
Даже когда Стокер стал сдавать, Огоньку не так часто и уж точно совсем не легко удавалось брать верх на тренировках. Опыт, знания и умение видеть противника делали старика мастером боя. И младший был благодарен ему за каждый преподанный урок.
Но как убить того, кого ты не можешь победить в честной схватке?
Застрелить в постели?
Схватить втроем и перерезать горло?
Подложить взрывчатку, рискуя жизнями других?
Его рациональная и расчетливая половина твердила, что связать, обвинить и прикончить выстрелом в лоб — самое верное, что они могут сделать. Демон в нем требовал жестокой расправы. А воина тошнило от одной мысли, что придется так поступить с тем, кто им всем был наставником и другом! Но дать шанс ответить на
