узкому шоссе, и Петров даже задремал — вставать ему пришлось рано, нужно было успеть на электричку, а потом на автобус, чтобы попасть к месту сбора. Однако ж девушки прособирались, и Петров продрог на перекрёстке.
Теперь, в машине, он отогрелся и даже уснул на полчаса.
Петрову снился огромный шар, который ворочается среди подушечек мха, давит клюкву и распугивает лесную живность. Сон пришёл к Петрову вместе со странной музыкой на три такта, злобной колыбельной, которую он помнил с детства. В ней, к маленькому Петрову приближался кот, самое страшное животное. Кот шёл к нему, и не было спасения ни в хрупких планках детского манежика, ни в одеяльце Петрова, не было надежды на спящих отца с матерью, шёл к нему кот, которого отродясь в их дому не было…
Они доехали до поворота.
Асфальтовая дорога кончилась, и перед ними лежал разъезженный просёлок.
Машину вело, она ехала то передом, то боком, и этого дорожного приключения было ещё километров на десять.
Наконец, одна из женщин спросила:
— А зачем нам этот шар? Что в нём такого?
— Он акустический… — начал Петров и осёкся. Товарищ его не поддержал, возникла пауза, а женщина поджала губы.
Тогда он сделал безотказный ход:
— Ну, это место для исполнения желаний. Машина для их исполнения — заходите в шар, и… Ваше желание исполнится. Точно-точно. Любовь, к примеру, случится… Или укрепится.
Приятель бросил взгляд на заднее сиденье и подмигнул пассажиркам.
Обе задумались и замолчали, снова уставившись в разные стороны.
Петрову было неловко от своего незатейливого вранья, и он стал вспоминать тот давний сюжет об исполнении желаний. Ты приносишь жертву или, весь в пылу любви к человечеству, приносишь в жертву себя, а человечеству это всё не нужно. Тогда ты отдаёшь своё желание другим, и можешь сделать странное открытие. Человечеству нужно, чтоб ты провалился и освободил место: коллегам нужно — чтобы освободилась ставка; детям — чтобы опустела квартира, а соседям — чтобы исчез твой велосипед на лестничной клетке.
Наконец, кончился и просёлок. Неподалёку стояли серые, давно брошенные избы, ржавый остов «Жигулей», повозка, вросшая в землю.
Но главное — дороги дальше не было.
Вернее, были колеи, да такие, что в каждую можно было поставить вертикально пластиковую бутылку с водой, что приятель и сделал. Пока он фотографировал свою бутылку, Петров смотрел вдаль.
До шара было ещё километра три.
Девушки вылезли из машины и курили на порывистом весеннем ветру.
— Это хорошо, что подморозило, — сказал приятель. — Проехать я тут — не проеду, но вот пройти — может, и пройдём. Акустический шар, вот это всё…
Вокруг лежали болота, подёрнутые тонкой плёнкой льда. Колеи тянулись между ними, и видно было, что тракторист каждый раз пытался ехать по-новому.
На болотах что-то ухнуло.
— Кладовая солнца, — невпопад сказал приятель.
— Надо идти, — ответил Петров.
Вдали ухнуло снова.
Женщины оскорблённо пожали плечами, и одна из них пошла впереди. Приятель Петрова поддерживал её за руку, и скоро они довольно сильно оторвались от второй подруги. Когда Петров догнал её, женщина отказалась от его поддержки.
Петров, поскальзываясь на подтаявшей глине, обогнал её и вдруг обнаружил, что он совершенно один на дороге. Он прошёл ещё дальше, а потом остановился, поджидая спутницу.
Никого не было.
Он даже вернулся чуть назад, но всё равно никого не увидел.
Тогда он припустил вперёд и всё-таки догнал парочку, успевшую пройти почти весь путь.
Они курили у поворота. Там дороги вовсе не было — кочки да озерца. Они двинулись по этой, слабо видной тропинке.
Понемногу Петровым овладело то безразличие, которое приходит к человеку после нескольких часов монотонных трудных движений.
Вдруг он увидел, как взмахнула руками подруга приятеля. «Сейчас она упадёт в грязь, будут обиды», — подумал Петров.
Но падение всё же произошло быстрее скорости мысли. Пока всё это ворочалось в голове у Петрова, женщина упала на колено, но потом вдруг вся скрылась под серой мутной водой. Мелкие пузыри покрыли болотную гладь, спустя пару минут ещё один, огромный, выплыл откуда-то из глубины и громко и как-то оскорбительно весело лопнул.
Из-под воды уже беззвучно, поднялся новый пузырь, и вдруг с глубины пришёл неожиданно глубокий, сильный звук.
Ухнуло так, что кочка под ногами Петрова шевельнулась.
Петров переглянулся со своим приятелем.
Странное отупение охватило их. Потоптавшись немного на своих кочках, они продолжили путь — ну а что ещё делать?
Так они хотя бы увидели шар.
Они шли вперёд, будто объевшиеся мухоморов берсеркеры.
И действительно, он тут же предстал пред ними — огромный, неожиданный — несмотря на всё прочитанное о нём, нелепый среди этого голого березняка.
Круглый бок болотного жителя отливал серым и белым, он был похож на космический корабль, по недоразумению приземлившийся в болоте.
Приятель пошёл быстрее, это значило то, что он скорее выдирает ноги из болотной жижи.
На друзей снизошёл какой-то странный азарт — они уже не берегли одежду и не заботились о том, чтобы студёная вода не заливала сапоги.
Петров с ревностью смотрел на своего приятеля, что опережал его в этой гонке за шаром. «Всё равно никто не должен уйти обиженным», — вспомнил он опять старую цитату.
Приятель, ступив на ровную землю, отряхнулся, как собака, и вбежал внутрь шара сквозь небольшой пролом. Слышно было, как он там восторженно ухает, звук этот многократно отражается от стенок, реверберирует, а потом затихает. Внезапно один из вскриков перешёл в высокую ноту и оборвался.
Всё стихло.
Петров тоже выбрался на сухую площадку перед шаром.
И тут вдруг он подумал, что настоящий магический шар вовсе не должен исполнять желания странников, он должен исполнять желания всех остальных — по отношению к дошедшим. Счастье не в исполнении желаний, а в том, чтобы найти своё место и предназначение. Ну и что, если для этого нужно исчезнуть — что толку тянуть? Нет никакого резона тянуть, состарившись, долёживать в мусорной квартире свой век.
С неисчезнувшей опаской он заглянул в черноту пролома. Перед ним была грязная земля и бока сферы. Какие-то бессмысленные надписи, наслаиваясь друг на друга, покрывали стены шара в человеческий рост. Петрова удивило, что среди них совсем не было матерных.
Больше ничего внутри шара не было.
Петров отчего-то почувствовал себя тоскливо и одиноко.
Никто не тянул внутрь шара, но он сам вдруг почувствовал, что его место там.
Он нагнул голову и пролез внутрь.
Огромная сфера тут же отреагировала на его шаги, внутри шара дробно рассыпалось чавканье отмерзающей земли.
Петров несколько раз охнул и
