концов, мы провели его в Люмский дворец!
— Зачем? — холодно спросил Гаспар.
— Затем, что там будет Машиах. Мы сами ему сказали об этом. Или же… он об этом знал с самого начала, потому что…
— Почему?
Аврора неуютно поежилась, обняла себя за плечи.
— Помнишь, он говорил, что Машиах способен менять внешность? И не только внешность, а полностью становиться тем, становясь тем, чью душу заберет. А что, если…
— Тогда, получается, я тоже Машиах, — раздраженно перебил Гаспар. — Ведь и я видел его. А значит, все это время водил вас всех вокруг пальца, а так-то я не настоящий. Осталось теперь выяснить, зачем мне все это было нужно и сколько еще осталось выдуманных меня.
— Прекрати, — поморщилась Даниэль, — не то я совсем запутаюсь. Я уже потерялась в причинах и следствиях, а теперь перестаю понимать, кто во всей этой истории настоящий, кто — плод чьего-то больного воображения. Еще чуть-чуть, и решу, что тоже кем-то выдуманная, а вся моя жизнь — не более чем издевательство ради смеха и весельЯЙ!
Она подпрыгнула на кровати от боли и предательской неожиданности и потерла ляжку, мстительно косясь на Гаспара.
— Достаточно по-настоящему? — участливо спросил он.
— Больше так не делай, — хныкнула чародейка.
— А ты больше не будешь разрождаться безумными теориями?
— Не обещаю. Да и какое мои теории имеют уже значение? Давай тогда просто помолчим, а? — предложила Аврора. — И порадуемся, что все это наконец-то закончилось. Хотя бы для нас. Хотя бы пока.
Заключение
I
—…и вот, — продолжил Манфред фон Хаупен, — мой дорогой племянничек, которого я всю его жизнь считал безмозглым, злобным идиотом с эдиповым комплексом, проворачивает аферу века и, как сказал бы Ярвис, выставляет главное хранилище Ложи за спиной у мамочки, папочки, а что самое нехорошее — доброго дядюшки. Скажу по секрету — никому только не выдавайте — такого даже я не ожидал, а это верный признак, что старею.
Манфред сидел, закинув ногу на ногу, в похожем на трон кресле в уютном кабинете особняка на Имперском проспекте. В комнате было темно — за окном давно наступила ночь, — свет давал только камин по левую руку от первого мастера Ложи. Напротив Манфреда на стульях сидели Гаспар, Эндерн, а между ними Аврора. Все трое — в напряженных позах. Паук редко встречался со своими агентами лично и еще реже организовывал с ними душевные посиделки — ему хватало общения через проекцию. Но так уж вышло, что они оказались в одном доме. И у Манфреда возникло желание поговорить.
Примо антистес и его челядь оккупировали чей-то дворец на самой важной улице Анрии, бесцеремонно выгнав хозяина, то ли банкира, то ли владельца какой-то торговой компании. Хотя со стороны это выглядело так, что хозяин недвижимости польщен визитом третьего, а кое-кто был уверен, что и вовсе второго, лица Вселандрийской Ложи чародеев и добровольно оказывает содействие, исполняя свой гражданский долг. Возможно, даже верил в это. Может, считал, что это неплохой повод насладиться раннеосенними пейзажами сельской местности на Южном Берегу и попрактиковаться в живописи.
Если и был в вольном городе Анрии, свободном от чародейского влияния по уложению Кодекса Ложи от 1506 года, кто-то, кому поведение и нрав Манфреда фон Хаупена казались вызывающими, то это был тот, кто почему-то ничего еще не слышал о его сестре — Фридевиге фон Хаупен. Госпожа консилиатор, не размениваясь по мелочам, заняла все правое крыло Люмского дворца, в котором обычно останавливались члены императорской фамилии и их ближайшие родственники. Его высочество шах Дакил-Джаара Мекмед-Яфар Мекметдин занимал левое крыло.
— Вряд ли Пауль был в курсе всех подробностей аферы, в которую ввязался, и не знал, что три из четырех талисманов были не более чем наживкой. План состоял в том, чтобы скормить Ложе и жандармерии группу юных революционеров, нацелившихся на самого императора, и пока мы будем заняты беготней и выяснением, кто посмел влезть в святая святых, спокойно завершить начатое. Если бы не ваша встреча с Гиртом ван Бледом, не ваша наблюдательность и бдительность, этот план вполне себе удался бы.
— Вот только талисман возврата ван Бледа не был украден из хранилища Ложи, — осторожно напомнила Аврора.
— Иронично, да? — усмехнулся Манфред, крутя кончик бороды. — На его возвратнике нет никаких маркировок, клейм, знаков, он не проходил ни по одному делу и кристально чист. Механик с любопытством изучил его и постановил, что образец сколько-то-цифр сделан по технологии двухсотлетней давности и лет сто назад. Так что возрадуйтесь, дети мои, довелось вам подержаться за настоящий реликт древности, на удивление работающий до сих пор. Умели же когда-то делать! — добавил чародей с ностальгией в голосе и тут же сменил тон: — Хотя его надежность оставляет желать лучшего. Отдаю должное смелости Гирта ван Бледа — я бы не рискнул пользоваться талисманом возврата с шансом осечки в двадцать-двадцать шесть процентов. У меня в свое время от безопасных пяти… как ты, Ярвис, обычно говоришь?
— Жопа съежилась? — предположил Эндерн.
— Именно! — поднял палец Манфред. — А тут целых двадцать шесть!
У Авроры от страшной цифры съежилось и сжалось все, что только могло в ее организме, еще и сердце на миг встало. Она тяжко сглотнула и нервно затрясла коленкой, теребя золотую цепочку на шее. Сейчас чародейка с ужасом вспоминала тот рассвет и не могла понять, что на нее нашло использовать талисман ван Бледа, совершенно не думая о последствиях. Нелепое ребячество…
— Таких талисманов было минимум две штуки, если верить свидетелям, — наконец-то набрался смелости Гаспар. — Еще один был у Адлера, но он разбит.
— Очень надеюсь, что их было всего две штуки и нигде больше не всплывет опасная неучтенка, — сердито воскликнул Манфред и вдруг повеселел он, как будто ничего не было. — А скажи-ка, Гаспар, каков обычно процент везения в сыскном деле? Хотя нет, не отвечай — печальная статистика раскрываемости Комитета Следствия ответит за тебя гораздо лучше.
Гаспар не успел даже раскрыть рта. Это была одна из любимых пыток Паука — застать врасплох особо провинившихся и вызвать в них чувство умственной неполноценности.
Манфред некоторое время помолчал, не глядя на свою троицу и позволяя им вздохнуть свободно.
— Сразу после убийства моего дорогого племянника, — неожиданно заговорил он вновь на, казалось, заброшенную тему, — из Arcanum Dominium Нейзена поступил запрос на помощь штатных некромантов. Они там у себя обнаружили пару кадавров не первой свежести в таком состоянии, что было затруднительно установить их половую принадлежность. Уж не знаю, — как бы извиняясь усмехнулся Манфред, — почему нейзенский деканус забил тревогу и так забеспокоился из-за пары кусков гнилого мяса, но забил и забеспокоился, за что я уже повесил его на доску почета.
Гаспар и Эндерн одновременно повернулись к чародейке и как будто молча посоветовались с ней, решив все втроем улыбнуться этой, возможно, шутке.
— Деканус был так настойчив, — говорил Манфред, — что за неделю подал в Комитет Следствия аж три запроса. По счастливому стечению обстоятельств, последний из них попался на глаза такому же зубриле, которому Кодекс Ложи — вместо чести, ума, совести и сообразительности. Он-то и отправил наших кладбищенских друзей в нейзенский морг, где им предоставили коробочку с останками. Естественно, ничего из покойников в таком состоянии некроманты уже не вытянули, зато установили, кем покойники были при жизни. А при жизни наши покойнички, — Манфред понизил голос, словно рассказывал страшную готическую басню, — были членами делегации министра иностранных дел Освальда Бейтешена, который в середине июля отбыл в Анрию для подготовки переговоров с Мекмед-Яфар Мекметдином.
Кроме того, — заговорил он нормально, — в начале июля силами столичной жандармерии удалось выяснить, что в мае в столице прошла тайная встреча неких высокопоставленных членов партии «Новый порядок». Как показало дальнейшее расследование, одним из тех членов был Артур ван Геер, да-да, тот самый покойник, который этим летом наконец-то стал покойником насовсем и взаправду, — аквамариновые глаза чародея зловеще вспыхнули. — А другим был твой, Гаспар, старый знакомый — Эрвин Месмер.
Ну а незадолго до открытий этих чудных я получил запоздалый рапорт от вас, дети мои, в котором ты, милая моя Аврора, светилась от счастья и птичкой щебетала, как вы ловко распутали клубок интриги
