но очень узкое – не шире шести метров. За окнами не было ничего видно, лишь отблески света то тут, то там, словно они были закрыты ставнями изнутри. Я насчитал пять этажей.
– Впечатление обманчиво, – сказал Нордхэген. – Дом кажется небольшим, но внутри просторно. Возможно, его построил голландец.
Мы поднялись по ступенькам к тяжелой деревянной двери, освещенной электрическим фонарем. Нордхэген позвонил в незаметный дверной звонок, прикрепленный к дверному косяку, в нескольких сантиметрах от небольшой медной таблички, сообщавшей, что мы пришли в «Фезерс».
Сауна для геев? Фешенебельный бордель? Я начал волноваться. Вряд ли отсюда можно легко уйти, если я вдруг окажусь в щекотливом положении. Самое время прощаться.
Но дверь открылась, и я проследовал за Нордхэгеном в прихожую. Пол, стены и потолок покрывал темно-синий бархат. Нас встретили двое крепких парней в вечерних костюмах, которые выполняли функцию фейс-контроля. Им был знаком мой спутник, и нас препроводили в фойе. Лестница вела наверх и вниз, в подвальные помещения. В центральном лестничном пролете был установлен добротный старинный лифт. Кроме гардероба, в фойе имелись две двери без опознавательных знаков. В здании стояла тишина. Нордхэген замешкался, решая, куда пойти.
– «Фезерс», – сказал я. – Что это за место?
– Том, кажется, вы нервничаете, – сказал он, и его лицо расплылось в широкой улыбке. – Не стоит, мой дорогой. Пойдемте, выпьем в музыкальном баре, это поможет вам расслабиться.
Музыкальный бар находился на втором этаже. В помещении было темно, его освещали свечи в красных бокалах, стоявшие на столиках. Каждый столик был огорожен ширмой, что позволяло уединиться.
Где-то в баре кто-то играл на пианино. У коврового покрытия был настолько длинный ворс, что казалось, словно мы идем по подушкам. Кресла выглядели не менее шикарно. Я заметил барную стойку, но за ней никого не было. К нам подошла молодая женщина, и мы сделали заказ. Полагаю, я не был готов к ее появлению и слегка оробел. Через несколько минут она вернулась с нашими напитками, и я смог рассмотреть ее получше. Она была высокой, стройной, очень красивой, а ее одежда состояла из двух или трех шелковых платков, повязанных вокруг талии.
– Это что, клуб для взрослых? – спросил я, когда девушка ушла.
Нордхэген тихо засмеялся.
– Вовсе нет, – ответил он. – Может, и есть что-то общее, можно и так сказать, но, повторюсь, этот клуб не похож ни на одно заведение в Лондоне. За ваше здоровье.
Мы потягивали наши напитки. Я заказал бурбон, так как пиво не очень подходило для этого места. Его подали в большом хрустальном бокале. Бурбон был великолепен, а его порция оказалось гораздо больше стандартной. Еще пара таких бокалов, и ночь будет жесткой.
– Это скорее частное заведение, – продолжил свой рассказ Нордхэген. – Его можно назвать клубом, но членство здесь строго ограничено. В нем состоит меньше тысячи человек. Вы видели название у входной двери. Так что он не такой секретный, как некоторые заведения, но достаточно приватный. Новый член принимается, только если старый умирает.
После этих слов маленький доктор многозначительно посмотрел на меня, словно подчеркивая только что сказанное.
– Тысяча членов? Но в этом здании не хватит места для такой толпы…
– Меньше тысячи, – перебил меня Нордхэген. – К тому же члены клуба живут в разных странах, Том. Некоторые из них бывают здесь раз или два в год. Конечно, те, кто живет недалеко, могут посещать его сколько угодно. Как и их гости.
– Чудесно.
– Абсолютно.
– Когда он открыт? Я имею в виду режим работы.
– Всегда.
– Всегда открыт?
– О да. – Нордхэген довольно улыбнулся. – Кто-то однажды сказал, прямо в этом баре, что «Фезерс» – это своего рода фантазия. Возможно, так оно и есть, но какой смысл в фантазии, если она не постоянна? Даже если вы заняты или находитесь в другом месте, она здесь, доступна, бесконечна, и вам это известно. Ведь такой и должна быть фантазия, разве нет?
– Определенно. – Его слова меня впечатлили. Я понял, что сижу посреди богатства. Богатства и власти.
– На первом этаже у нас спортивный зал, – рассказал мне Нордхэген. – Первоклассное оборудование, парильня, сауна, тренажеры. А на этом этаже обеденный зал. Вернее, несколько приватных обеденных залов.
Как и все остальное, кухня работает круглосуточно. Что еще? Дайте подумать. Наверху есть еще один бар, совсем не похожий на этот. И комнаты для членов клуба. Игровая комната, конференц-зал, достаточное количество спален и апартаментов для тех, кто остается с ночевкой. О, я почти забыл, еще есть кинотеатр. Довольно крошечный, но его кинотека обширна.
Меня зацепило слово «крошечный», даже его он произнес так, словно это некое неоспоримое достоинство.
– Почему посетители не остаются здесь жить? – просил я.
– Действительно, почему?
Нордхэген довольно улыбался. Ему доставлял удовольствие этот клуб и то, что он может мне его показать. Имеет право. Я стал относиться к нему чуть более серьезно.
– Давайте пойдем вниз, – сказал он несколько минут спустя. – Там мы можем выпить. А еще я хочу вам кое-что показать.
– Хорошо.
Когда мы дошли до фойе, у меня слегка закружилась голова. Стакан бурбона, легкий китайский ужин, напитки, принятые ранее, и мой изнеженный лондонский образ жизни – все это разом ударило в голову. Нордхэген провел меня вниз по лестнице. Мы оказались в подвале.
– Грот, – сказал он. – Парильня здесь тоже есть. Может, сходим? Как вам идея?
– Ладно. – Я был не в состоянии спорить, даже если бы хотел.
– Да. Избавимся от токсинов, – сказал Нордхэген.
И следующий час мы избавлялись от токсинов. Мы сидели в парильне столько, сколько позволяло здоровье, и потели, как свиньи. Потом мы приняли душ и вернулись назад, чтобы еще пропотеть. После последнего душа мы взобрались на массажные столы, и пара массажисток принялась нас обрабатывать. Моя сидела у меня на спине, потом походила по ней и живого места на мне не оставила. Но после массажа я чувствовал себя потрясающе – легким, гибким, сильным. Она знала свое ремесло.
Нордхэген передал мне халат.
– Чистый шелк, – сказал он. – Это все, что понадобится в гроте.
Грот оказался прекрасным. Вместо обычного бассейна здесь оборудовали просторную подземную пещеру с бассейном, облицованным настоящим необработанным камнем и водопадом в дальнем конце. Какое-то время мы с Нордхэгеном плавали, потом отдохнули в своих шелковых халатах на мягких подушках, возвышавшихся у кромки воды.
В парильне кроме нас были еще пара мужчин, но в гроте оказались только мы вдвоем.
Я не видел, подал ли Нордхэген какой-то сигнал, но в грот вошла красивая девушка и принесла нам напитки. На ней не было ничего, кроме повязки из шелковых платков.
– Не уходи,
