— Сочувствую тебе, караванщик, — Плаш покачал головой, и почесал у рога Мякишу — не знаю, что бы я делал случись такое с моим...
— Храни тебя Песок, чтобы и не узнал, — Карш взвёл арбалет. — Могли бы вы убрать зевак?
Стражники занялись мягким разгоном любопытных, а Карш вошёл в гварни. В тёплом полумраке пахло соломой и животными, срезанной и прелой травой. Большие умные глаза провожали его взглядом, головы тянулись из стойл, чтобы поприветствовать хозяина. Проходя мимо загона Тучки, Карш остановился.
«Пустой кувшин жаждет заполниться» — прогремели слова шамана в голове.
Толкнув дверь, Карш прищурился: свет показался ему острым как лезвие. Справа распласталось тело гварщика. Пробитая голова не оставляла надежд, но Карш все равно наклонился и приложил палец к шее. Мёртв. Тучка фыркнула, почуяла его присутствие и развернулась. Гвар опустил морду, и ударила копытом о землю, издав утробный рык.
— Ну, что ты, девочка, — ласково обратился Карш к зверю, — Это ведь я.
Слова царапали горло. Караванщик с трудом выталкивал их из себя. Слово — шаг, как боец на Арене, благо без трибун зрителей. Зеваки ушли, Карш заметил, как стражи вскинули арбалеты, готовые в любой момент спустить тетиву.
— Что за лихо? — прошептал караванщик и отступил на шаг.
Глаза Тучки были подернуты туманом, дыхание становилось все тяжелее, но вот она чуть подняла голову и повела носом. Втянула запах хозяина. На краткий миг, Карш поверил, что все может обойтись, но тут гвар взвился, закинул голову и издал рёв, после чего, сорвавшись, понёсся в сторону Карша, но, не добежав, рухнул на песок. Голова Тучки упала в шаге от караванщика. Карш опустил пустой арбалет и наклонился подле гвара.
— Прости меня, девочка, найди на той стороне себе пастбище и будь свободна.
Карш прикоснулся к широкому лбу Тучки, отвёл упавшую на глаза гриву и смотрел, как развеялась пелена и как погас взгляд. Но в краткий миг между, он увидел огонек узнавания. Гаар отпустил тело животного. Незаметно, так чтобы не видели стражи, Карш приподнял губу гвара и ощупал зубы. Нет, ему не показалось — клыки увеличились и заострились как у хищного зверя.
Поднявшись Карш зарядил второй болт и подошёл к хрипящей Золотинке. Оглядел раны: споротое брюхо и вывалившему на песок нутро. Гладя морду гвара и говоря ласковые слова, Карш положил конец и ее страданиям.
Он покидал Аббарр с тяжелым сердцем. Происшествие у гварни вернуло все те опасения, от которых он надеялся избавиться вместе с книгой.
— Как твои сны? — спросил Карш, осматривая Пеструху.
— Лучше, — кивнул однорогий, и сменил тему: — А вы слышали, что элвинг с кайрином в Аббарре?
Карш пожал плечами:
— Все дороги ведут в Аббарр, — караванщик снял со стены седло.
— Жаль, что тогда сорвался караван в шахты... Простите, Вэл Карш, вам после всего не до моей болтовни.
Карш отмахнулся и заверил Марага, что тот не виноват в гибели гваров. На ходу выдумал историю, как Отец рассказывал о взбесившемся звере. В чем-чем, а в сказках он был мастер.
— Не пренебрегай порошком от дурных снов, — строго наставлял он Марага, седлая Пеструху. — Даже если тебе покажется, что стало лучше, принимай лекарство.
Однорогий бист был подавлен, он кивал и желал караванщику легкого пути, время от времени бросая взгляды на пустой загон с бурыми пятнами на песке.
И вот сейчас, оставив за спиной Каменные ворота Белого города, Карш думал о бесконечности и мгновении. О том, что он всего лишьпесчинка в огромном лежащем на боку хронографе. Прозрачное слегка лазурное пузо этих часов накрывает весь мир, а песок под ногами гвара застыл, обернувшись камнем, и если угадать, почуять, выбрать верный путь, то есть шанс пройти сквозь тонкое горлышко и попасть на ту сторону. Главное ухитриться успеть, пока рука судьбы не перевернет часы, и время не потечет вспять.
Пеструха мягко ступала по каменному мешку, что вёл к порту. Надвинув капюшон на глаза Карш, держал путь туда, где он выполнит последний заказ изрядно затянувшегося путешествия. Единственный груз, что он вёз, был легкий свиток с звездой и тяжёлые воспоминания.
Один, без напарников, без каравана и без тюков. Сам словно мешок на спине гвара: ведомый к месту, с которого начались его личные белые пески. Сколько раз он откладывал этот разговор с самим собой? Каждый раз откладывая принятие решения, всякий раз находя новую отсечку. Доберусь до Азура, там и решу, разберусь с заказами чавуки, вот и подумаю, доеду до порта, и видно будет. Вот только что видно? Он находил ответы, пересевая песок, но сомнения не уходили. Оборот Орта назад он пылал яростью и был готов вершить самосуд. Но с тех пор многое изменилось. Изменился и он сам.
Каменный мешок самое унылое место: путь длинный, камни давящие — всё, что нужно для разговора с самим собой.
Чёрный длинноногий гвар выбился вперёд и подрезал Карша. Пеструха шарахнулась, и Карш, ругнувшись, прикоснулся к сумке, в которой лежало письмо.
— Да, я им что ли кошка почтовая, — заскрипел зубами Карш, чувствуя как холод дурного предчувствия сжимает грудь.
Что за времена настают? То камни пламенеющие, то элвинги таинственные, то нападения. Или Тхару перевернулся или Судьба отвернулась и значитпора менять профессию. Караванщикам без удачи не место в песках.
Силурийские кайрины с механическим крылом Рока. Только подумать,разыскивать в остатках времен пыльные истории, практически просеивать ситом пустыню в надежде на жемчужину, у которой не оббиты бока. А тут! Тут рядом ходят полумифические существа, у которых в плоть вогнаны технологии древних. И девчонка эта, Ашри, одни ее глаза чего стоят. А земля откуда она. Её ведь даже нет в хрониках!
Карш фыркнул и без надобности пришпорил пятками гвара. Животное недовольно выпустила воздух и затрясло ушами.
— Дурной настрой — зверь не виноват!
Карш обернулся на голос. Слева и на полкорпуса позади, ехал худой тхару с чешуйками на щеках, вертикальными зрачками и самым что ни на есть гнусным прищуром. На правой брови, клином вверх была нанесена татуировка. Луч Кары. Имперский ящер. После того как все наемники Луча присягнули Узурпатору, и стали его карающими отрядами, даже самые терпимые тхару Аббарра и Мэйтару предпочли не иметь с ними дел. А за четверть века лучкарцы лишь упрочили свою репутацию редкостных и беспринципных мерзавцев.
Карш отвернулся. Никак едет в порт, чтобы принять живой товар для арены и борделей.
— Харощий гвар, — поравнялся с Каршем лучкар, и кивнул на Пеструху.
Карш кивнул, скользнув взглядом по темной одежде лучкара, ища открытые участки тела. Но даже руки были затянуты в перчатки, а на шее намотан шарф. За поясом опечатанный кривой меч.
— Змея не жалит, если не попадаться на ей путь, — ощерился лучкар, понимая, что ищет взглядом караванщик.
