пари.
– Пахарь пройдёт мясную лавку?! Да вы что! Он погибнет первым, – влетел в ложу и в спор Пурелий.
– Точно! И я говорю, – поддержал книгочея худой юноша и стал рассказывать друзьям слабые стороны приговорённого к тропе пахаря. Юношу не слушали и перебивали.
Пурелий, подняв градус спора, отвлёк работников и тихо обратился к народнице.
– У меня мало времени и я уверен, что нас подслушивают. Завтра Лукос Шварц назовёт отравителя. Если в результате этого кто-нибудь из властной четвёрки умрёт, кто займёт его место?
Веста оценила серьёзность Пурелия. Как народница, она единственная знала выбор Бадьяра. Бароны сообщали народникам временного приемника на случай гибели одного или всех представителей власти, в том числе и самого барона. Временщика назначали до выборов барона, зельевариуса и народника, или до оглашения нового воеводы и казнахрона. Один человек имел право совмещать сразу пять статусов. Редкость для Сычигорья, но несколько раз случалось. Обычно временщик заменял одного – чаще погибшего на войне воеводу – или двух-трёх человек, убитых заговорщиками. Народникам передавали предметы, по которым можно было безошибочно определить временщика. Веста Кнут осознавала опасность, нависшую над знатью, и не видела причин не довериться иноземцу.
– Но если…
– Знаю, – перебил Пурелий. – Если проболтаюсь, умру на утехах.
Женщина отодвинула платье на груди и буркнула: «Смотри». Книгочей наклонился и заметил серебряную монетку с четырьмя дырочками. Монетка была частью самодельного украшения, подаренного Бадьяром Широким своей наложнице Эльзе Ветер.
– Пахарь. Наказан за брань короля, – представлял барон первых четырёх участников. – Шатун белого рода и шатун зелёного рода. Пойманы стражниками за воровство муки. Посадская винодельница. Приговорена к тропе за разбавление вина водой. Вот сволочь, а? – сморщился Бадьяр. – Прошу!
Наступило время ставок. На арену вывели первых участников. Дорога петляла по арене к статуе короля, венчающей конец тропы и милость. На пути находились места для укрытий. По столбам можно забраться наверх, избегая разъярённых зверей. Однако убежище ненадежное. На тропе бывали зачарованные рыси или медведи, умеющие ползать по деревьям. Сегодня собаки, но и это не спасёт. Через четверть часа стражники выпускали стрелы в участников, чтобы заставить их продолжить путь.
Можно ненадолго запрыгнуть в огромные котлы с водой. На специальных местах, продаваемых на аукционах, сидели четыре горожанина с рогатками. Через четверть часа они начинали стрелять в участников, заставляя вылезти из котлов. Кто-то нырял на глубину, держался, сколько мог и всплывал, получая град камней в голову.
Качелями пользовались парами. Балка с двумя верёвками на концах позволяла поднимать напарника вверх, спасая от зверья. Кружась на качелях, участники наматывали толстый канат, прикреплённый к балке, и вся конструкция двигалась в сторону спасительной статуи. Рядом с качелями лабиринт. Можно забежать и укрыться от растерявшегося животного. Подвох в том, что в скрытых нишах прятались стражники, яростно колющие мечами на каждый звук. Сложно выжить, когда из любой стены может прилететь смерть. Одна надежда на зрителей. Они видели, где укрывались стражники и если участник нравился, подсказывали куда бежать. Но чаще издевались над приговорёнными, специально гоня к смерти от колющего удара.
Последняя четверть тропы определялась бароном в зависимости от настроения горожан. Дождь четырёх ранений позволял участникам получить милость, если человек выживал после четырёх попаданий ножей. Стражники метали клинки с высоты верхнего яруса, а приговорённые подставляли конечности, стараясь быстрей получить ранение. Некоторым не везло и нож прилетал в сердце или в голову.
Народ мог выбрать «змеиный завтрак», «пляску слепого», «колыбельную для хищника» и другие забавы, изобретённые лучшими умами Сычигорья. Участники мечтали о прогулке. Храбрецы, дошедшие до последней четверти и понравившиеся публике, получали мгновенное помилование. В таком случае они под овации спокойно шли до статуи короля, завершая тропу.
Четыре четвёрки приговорённых. Перед каждым запуском арена сверкала деньгами. Ставочники носились по рядам принимая чеканки и монеты. На знатной трибуне суматохи было меньше, но ставки выше. Вход шли златницы, дома, пашни, кузницы и конюшни.
В ложе барона по традиции ставили на поступок.
– Голый ужин на шатуна белого рода! – выкрикнул один из лекарей и заискивающе посмотрел на Бадьяра.
– Принимаю! – ответил второй. – Ставлю на пахаря.
– Сегодня вечером у нас за столом будет один голый лекарь, – пошутил Бадьяр и знать засмеялась.
Лекари поспорили, кто из их участников продержится дольше. Проигравший будет голым сидеть на вечернем ужине в честь окончания утех.
– Винодельница доберётся до лабиринта.
– Неужели казнахрон растерял родовую силу? – удивился барон. – Мне сообщили, что ей девятый десяток. Она же старая.
Пользуясь родовой силой, казнахрон увидел крошечные пятна крапивной присыпки на стопах винодельницы. Женщина натёрла мозоли и перед арестом обильно посыпала больные ступни. За недели заточения в сырой темнице присыпка пропитала обувь, смешавшись с тиной. На солнце башмаки высохли и источали запах, отпугивающий собак. На долго не хватит, обувь потрётся о сухую землю и всё выветрится. Но до лабиринта сработает. Казнахрон не сомневался, что перепуганная женщина кинется к нему. До середины арены собаки её не тронут.
– Я готов рискнуть, – улыбнулся Мортус. – Если проиграю, замолчу на сутки. Если выиграю, заменю приговорённого следующей четвёрки на другого человека.
– Без суда нельзя, – вмешалась Веста.
– Винодельница же старая, у меня нет шансов, – сиял Идилий Кат. – Пойдите навстречу, уважаемые мужи и жёны. Если выиграю, устроим суд для моего кандидата до начала второго запуска. Признаете виновным, пустим на тропу.
– Всё
