— Не подходи! — прозвучало как-то не убедительно. Смотреть на него не могла. — Не надо делать вид, будто тебе есть до меня дело.
Лёшка всё же шагнул. Влада отскочила. Он ещё сделал шаг. Бессонница, бесконечное нервное напряжение давали о себе знать. Едва заметно пошатывался, слыша в ушах нарастающий звон. Лишь бы не вспылить. А мог.
— Есть, — произнес твердо. — Кому как не мне заботиться о тебе.
— Прекрати! Я не верю тебе, — прошептала беззвучно. Ей бы с мыслями собраться, зализать разбитое сердце, а он ещё больше бередил его, вызывая адскую боль. Апатия накатила, полная отстраненность. Было пофиг на всё. Даже его вид не вызвал беспокойства. Всё равно. Заслужил, значит. Может, Павел Олегович увидел тоже, что и она и провел воспитательные процедуры? Было бы неплохо.
Лёшка начал закипать. А когда Влада отступила едва не к самому краю, внутренне обмер. Бывал в разных ситуация, но чтобы в такой?.. Не было в нем всех этих психологических уловок, умения убеждать. По-другому привык склонять на свою сторону, да и Владка выглядела слегка обезумевшей. Тело тут, а вот мыслями была далеко. Смотрела на него и словно не видела. Было от чего напрячься.
— Быстро отошла от края, — приказал, едва сдерживаясь. Внутри всё застыло от страха. Успел заметить, что высота приличная, да и насколько коварна глубина, не знал. А вдруг подводные камни? Расхерячит свою красивую мордашку, покалечится, кому потом нужна будет. Спрятанные в карманах джинсов разбитые кулаки неприятно терлись о грубую ткань, заставляя едва заметно морщиться.
— А то что? — выдавила из себя сквозь сдерживаемый смех, а потом и вовсе рассмеялась, пошатываясь на ветру.
Ну да, сейчас он не выглядел настолько авторитетно, чтобы сходу броситься выполнять его приказы. Кое-как приклеенный над бровью лейкопластырь, моментально налившийся под глазом фингал, разбитая губа и, судя по пульсирующей щеке, ещё и ссадина, являли собой отнюдь не угрожающее зрелище, а самое, что ни на есть, жалостливое.
— Спасибо тем, кто отп*здил тебя, Гончаров, — прекратила заливаться, обняв себя за плечи, посмотрев на него опустошенно. — Так тебе и надо.
Не понравились её суженые зрачки. Обкуренная, что ли?
— Я запомню твою доброту, — снова сплюнул собравшуюся во рту кровь. — А сейчас, живо отошла от края!
В насыщенных, серо-зелёных глазах промелькнуло беспокойство. Задело за живое сказанное. И так всегда: стоило выстроить вокруг себя оборонительные укрепления, как Лёшка вмиг их разрушал. Не брала его ни любовь её, ни преданность. Он всегда ранил её. При чем не столько действием, сколько обычном словом. Колючим взглядом и циничной улыбкой. А о холоде голубых глаз и говорить нечего. Ни разу не увидела в них тепла. Ни разу.
Лёшка напрягся сильнее обычно, заметив, как упрямо поджались пухлые губы, и как следом за этим, их обладательница демонстративно сделала шаг назад.
Вздохнул, прекрасно зная, откуда растут ноги. Что же, настал черёд расставить все точки над «і».
— Не сходи с ума, — сделал шаг вперёд, но предусмотрительно поднял ладони вверх. Стоило усыпить её бдительность, пока не случилось горе.
— Ты всё неправильно поняла. Но и тому, о чем ты себе намечтала — не быть.
Её сердце неспокойно забилось, и возникло неконтролируемое желание сделать себе ещё больнее. Она ведь как садомазохистка, каждодневно истязала себя надеждами, ожидая, что свершится чудо. Просто захотелось развеять миф о безответной любви. Доказать всему миру, что бред это всё. Если будешь бороться, идти до конца, безразличный к тебе мужчина прозреет, обратит, в конце концов, на тебя внимание, ответит взаимностью.
Дура!
Она ему и нахрен не нужна. Сейчас он чётко произнес это. А она, в который раз, поддалась разрывающей на части боли и улыбнулась сквозь слёзы.
— Интересно, о чем это ты? — вскинула голову, сжав кулаки. Нужно как-то унять нахлынувшую дрожь. Трясло, как ненормальную. Сначала думала — нервы. А потом поняла — это так сердце её полоумное реагировало на него, захлебывалось в буквальном смысле слова.
— Ты прекрасно знаешь, о чем, — Лёшка сделал ещё один шаг, воспользовавшись небольшой паузой. Хреново разбивать чьи-то мечты, особенно, когда и сам неравнодушен к их обладательнице. — Если думаешь, что между нами что-то есть — забудь. Ничего нет и быть не может, даже если хочется.
Чеканил каждое слово, глядя в пылающие болью глаза, и мысленно приказывал себе не вестись. Ранит? Хорошо. Будет держаться на расстоянии. Может, возненавидит, зато потом, спустя время, скажет спасибо. Не для неё он. И она не для него. Такие девочки, как она, должны обходить десятой дорогой, таких, как он.
Стоял, ожидая представления, слезливого концерта, хоть какой-то реакции. Но к тому, как изменилось её лицо, как потухли выразительные глаза — не был готов. От одного только взгляда на её побитый вид стало дерьмово.
Куда подевалась девчонка, не побоявшаяся спуститься в бассейн к разъяренным ротвейлерам? Где та бесшабашная сорвиголова, бросившая обвинения в бесчеловечности самому Скибинскому?
А нет её. Он и уничтожил.
И так хреново стало, как никогда ещё в жизни. Ощущения, словно потоптался по чистому сердцу, прошелся вдоль и поперёк, а потом ещё и плюнул в душу.
Ждал, что начнет истерить, ругаться, но она молчала. Только глаза, огромные, стеклянные, с наполнившимися слезами, смотрели на него, не мигая.
Зря начал. Сейчас как пригрузит.
— А я и не думала ничего такого, — отчеканила в ответ, хотя видно, что ломало. — Можешь трахаться с кем хочешь, мне всё равно.
Если бы час назад не созерцала Гончарова с сестрой, никогда бы не восприняла его слова так болезненно. Со сколькими девахами его видела и ничего, жива-здорова. Это ведь Гончаров. От таких как он, не ждут чувств, потому что не знают они, что это такое, а если и знали когда-то, то давно забыли. Но застав их вместе?..
Господи, дай сил выдержать эту боль.
Представшая перед глазами картина нанесла удар не под дых, нет. В самое сердце засадила, да так, что до сих пор не могла собрать себя.
— Кто ты и кто я… — начал Лёшка, приблизившись буквально вплотную. От открывшегося за её спиной вида застыла кровь — если шуганет, лететь придется прилично. А ему совсем не улыбалась перспектива прыгать следом. Не так представлял их разговор. Думал, спокойно поговорят. Он обрисует ситуацию, объяснит, почему нет, постарается достучаться, Влада, будучи неглупой девочкой выслушает его и постарается помочь. Ага. Размечтался.
Она улыбнулась. Сначала робко, словно боясь того, что последует дальше. Потом шире, и на конец, зашлась истерическим смехом. Кто она и кто он? А ей всё равно. С самого начала было всё равно. Сколько лет любить одного человека — с ума сойти можно. Просто так любить, не требуя ничего взамен. Прекрасно зная, что это просто мечта.
— Я всегда буду рядом, — равнодушие, которое Алексей демонстрировал вначале, трещало по швам. — Помогу при любом раскладе, но не более.
