Однако М.И. Гуровичем секретная агентура в общественном движении не исчерпывалась. Более того, освещалась и такая элитарная либерально-консервативная неформальная организация, как «Беседа». Отдельного дела о «Беседе» в фонде Департамента полиции нет, в историографии существует утверждение, что об этом кружке в политическом сыске вообще не знали: название «Беседа» было выбрано специально для того, чтобы в случае перлюстрации писем участников складывалось впечатление, что речь идет не о названии чего-либо, а о разговорах – «беседах» – людей друг с другом873. Между тем перлюстрированные письма участников кружка сопровождались пометкой «иметь в виду», самих членов после собраний до дома сопровождали филеры с целью установления личности собиравшихся. Интересы и пометы на перлюстрированном письме П.Д. Долгорукова к его брату П.Д. Долгорукову. В самом письме говорилось: «Вчера переслал тебе с Чилингаровым окончание записи Беседы. Начало лежало у тебя на столе. Если будете давать переписывать, то лишь в очень верные руки». На письме стояла резолюция министра внутренних дел: «Желательно бы иметь», а под ней – резолюция директора Департамента: «Сообщить Зубатову. У него есть связи агентурные с этим кружком». Получается, что в Департаменте полиции не только знали, что «Беседа» – это объединение («кружок»), но в Московском охранном отделении были некие «агентурные связи», то есть, скорее всего, секретный сотрудник, близкий к самому кружку874. Из содержания запроса Департамента полиции Зубатову ясно, что «Беседу» рассматривали как «кружок земских деятелей»875, и, учитывая реальный состав объединения876, можно прийти к выводу, что такая оценка была адекватна действительности.
Можно предполагать, что у Московского охранного отделения был агентурный источник получения информации и об усилиях «конституционалистов» и «оппозиционеров» по созданию собственной организации – здесь имеются в виду активизировавшиеся с 1901 г. переговоры, закончившиеся созданием во второй половине 1903 г. Союза освобождения и, несколько позже, Союза земцев-конституционалистов. Так, в январе 1904 г. начальник Московского охранного отделения В.В. Ратко сообщал в Департамент полиции подробную информацию о «Союзе объединенной интеллигенции во имя освобождения» – его цели, руководящий состав, территориальный охват, ближайшие планы877. Исследователь истории Союза освобождения К.Ф. Шацилло настаивает, что среди «освобожденцев» не было «провокаторов», информацию же начальнику отделения передал дворник, швейцар или лакей878. Однако сведения о Союзе были достоверными и подробными, за исключением неточности в названии организации, что вряд ли было возможно при подслушивании прислугой или тем более дворником.
Агентурное освещение деятельности Союза земцев-конституционалистов началось в 1905 г. и шло, по всей видимости, от секретных сотрудников Московского охранного отделения в земском и городском самоуправлении879.
В целом агентурное освещение трех названных либерально-оппозиционных организаций было всё же эпизодическим, явно недостаточным и часто сочеталось с наружным наблюдением. Так, в марте 1903 г. начальник Санкт-Петербургского охранного отделения Я.Г. Сазонов сообщал в Департамент полиции: «В квартире Шереметева в собственном доме действительно имело место какое-то собрание, с которого присутствовавшие разошлись во 2-м часу ночи… По негласной установке лиц, проведенных наружным наблюдением с означенного собрания, присутствовавшими там оказались: 1. Барон А.Ф. Мейендорф… 2. Князь Д.И. Шаховской… 3. Барон С.А. Корф… 4. А.С. Лаппо-Данилевский… 5. И.М. Страховский… 6. Н.И. Лазаревский… 7. И.Н. Белюстин»880. Судя по перечисленным именам, речь шла о «Беседе», однако руководитель столичного отделения не знал, как ясно из донесения, за участниками какого объединения следили филёры.
Такого же рода было сообщение из Московского охранного отделения в январе 1904 г.: «В квартире князя Дмитрия Николаева Долгорукова, действительно, состоялось собрание, на котором присутствовало до 20 человек, из числа коих представилось возможным выяснить 13 лиц…» После этого за квартирой Долгорукова было установлено наблюдение в течение января– марта 1904 г.881
Хронологически за пределами данного исследования находится агентурное освещение деятельности Центрального комитета Конституционно-демократической партии, однако стоит упомянуть, что до роспуска I Государственной Думы, весной 1906 г., в распоряжение политической полиции поступили протоколы заседаний ЦК кадетской партии. Причем донесения начальника Московского охранного отделения Е.К. Климовича содержат сами протоколы (а не их изложение «своими словами»), дословно совпадающие с текстами протоколов, опубликованных в 1990-е гг. Скажем, заседание ЦК кадетов от 20 мая по донесению Климовича: «1. выяснена причина задержки официальной публикации о легализации партии, срок которой, установленный законом, наступил 14 мая, состоящая в том, что 1. не образовано до настоящего времени вопреки закону присутствия по делам об обществах 2. не заведены установленные законом реестры 3. не указана министром внутренних дел по соглашению с Министерством юстиции форма статей для распубликования общества…» Опубликованные протоколы ЦК по фонду Конституционно-демократической партии (ГА РФ. Ф. 523) совпадают с этим текстом дословно882. Всего же Протоколы ЦК с 6 мая по 28 июня, добытые Е.К. Климовичем, в публикации по фонду партии кадетов занимают 13 страниц883. Агентурный источник получения протоколов ЦК кадетской партии в политическом сыске установить не удалось, так как и архивные, и опубликованные материалы, посвященные секретным сотрудникам политической полиции, не содержат информации о фигуранте, хоть сколько-нибудь близком к кадетам, работавшем на Московское охранное отделение в 1906 г.884 Не могли попасть эти протоколы в руки Климовича и в ходе обыска – тогда бы они обозначались не как «полученные агентурным путем», а включались бы в протоколы обыска. Исследователь либерализма В.В. Шелохаев в разговоре с автором этих строк предположил, что секретным сотрудником мог быть журналист (журналисты бывали на заседаниях ЦК), получивший на какое-то время оригиналы протоколов и снявший с них копию (или перепечатавший их), либо же кто-то из прислуги секретаря кадетского ЦК А.А. Корнилова.
