всё разрулят и утрясут. Но утрясать было некому: Гурьев к тому времени снова женился и уехал жить в Италию, а Аля и сама нуждалась в помощи. Словом, жизнь покатилась под откос. Но некому было остановить крушение. Ни титулованный адвокат, ни главный режиссёр, ни тренер по ушу – никто не мог или не хотел ввязываться в чужую жизнь бывшей пассии. Да и не было на свете сил, способных удержать импульсивную, своевольную Альбину. Время от времени экс-супруг приезжал на родину, оплачивал дорогостоящую процедуру кодирования, восстанавливал сына в институт и с чувством выполненного долга уезжал обратно. И всё повторялось по кругу…
…Аля по-прежнему стояла в дверях, заслоняя собою вход в дом. Нашарив в кармане пачку сигарет, она вытащила длинную ментоловую соломинку и, чиркнув зажигалкой, закурила.
– Проваливай! – проговорила устало, обдав Иру облаком мятного дыма.
– Может быть, хоть чаем угостишь? – осмелела гостья.
– Что-о-о?! – Соломинка чуть не выпала изо рта.
– Давай чайку попьём. – Порывшись в сумке, Ирина протянула Альбине жестяную коробку печенья.
– Ну, знаешь ли… – От такого поворота Аля опешила, жадно затянулась сигаретой, но не прогнала и не оттолкнула. – Ладно уж, странная женщина, – спустя минуту разрешила она, – только учти, у меня бардак, домработница приходит по четвергам, и потом я не уверена, что найду заварку. Да, и вот ещё: не вздумай мне морали читать!
Перечислив условия, Аля опустила наконец руку-шлагбаум, и Ира шагнула вслед за ней в пыльный полумрак прихожей.
Отшвырнув носком ворох кружева, хозяйка повела гостью в столовую с видом на заросший крапивой сад. В оранжевой от заката комнате кружились тополиные пушинки. Разбросанные по полу журналы, баночки с кремом, флаконы духов напоминали прилежно разложенный студийный реквизит. Дубовый стол с монументальной столешницей был сплошь усеян крошками, обёртками конфет и шоколадными обломками. Немытые чашки – от фарфорового напёрстка до литровой кружки с кофейной гущей на дне – теснились на столе вперемешку с пузырьками лекарств. Стояли здесь и пустые стаканы всех форм и размеров, некоторые со следами губной помады. Из вазы торчал увядший букет роз.
– Завтра придёт Нина и всё уберёт, – небрежно бросила Аля, поймав взгляд гостьи.
Она сдвинула мусорную гору в сторону, расчистив кусок стола, достала с полки две разномастные чашки. Начала хлопать дверцами шкафа в поисках заварки, раздражаясь с каждой минутой всё больше и больше от присутствия за спиной навязчивой незнакомки, от своего опрометчивого гостеприимства и утренней головной боли.
– Я предупреждала: нет у меня заварки, – процедила Аля. – Зато есть кое-что получше. – Она грохнула о стол початую бутыль «Хеннесси». Вытащила из холодильника блюдце с подсохшими лимонными дольками и ломоть пармезана. – Будешь? – с вызовом спросила Ирину и, не дожидаясь ответа, плеснула в свой бокал. Грубо накромсала сыр, взломала коробку принесённого гостьей печенья.
– В этом доме самообслуживание, – объявила она и залпом выпила коньяк.
На мгновение прикрыла глаза и сделалась прежней Альбиной – красивой, хрупкой. Щёки её порозовели. Ресницы дрожали над тонкими скулами. Изящная аристократическая кисть замерла у ворота халата, сжав в горсть шёлковую ткань. Она медленно открыла глаза. Её взгляд скользнул по батарее стаканов и чашек, по натюрмортам на стенах, солнечному пейзажу за окном и остановился на лице гостьи.
– Климова… ты, что ли?! – смутилась она.
– Ну, наконец-то, – вздохнула с облегчением Ира. – Неужели я так изменилась? Признайся, ты притворялась всё это время?
– Хотелось бы ответить «да», но нет. – Аля подцепила прозрачную дольку лимона.
– Ты хочешь сказать…
– Да ничего я не хочу! – замахала руками Альбина. – Ни говорить, ни слушать. – Она сморщилась от острой кислоты и некоторое время сидела зажмурившись. – Ты, надеюсь, не по заданию редакции пришла? – насторожилась Аля и тут же потеряла интерес.
Налила себе новую порцию и без предисловий выпила.
– Что не пьёшь? – спросила мрачно. – Сказала ведь: самообслуживание. – Её пальцы, цепляющие ломтик сыра, дрожали. – Пришла-то чего?
Ирина молчала.
– Жалеть меня собралась, что ли? Или учить? – Гурьева презрительно скривила рот. – А может, хочешь посмотреть, чем закончилась моя «история успеха»? Полюбоваться, во что я превратилась?
– Все мы меняемся, – мягко заметила гостья.
– Все-то все, да все по-разному. – Шатаясь, Аля поднялась со стула и распахнула халат.
Тело её – матовое, золотистое от какого-то особенного загара, в дорогом кружевном белье – словно принадлежало другой женщине. Ира невольно залюбовалась.
– Теперь ты! – потребовала Альбина.
– Не буду. Мне хвастаться нечем.
Гурьева запахнула халат и торжествующе опустилась на стул. Бокал её вновь наполнился.
– Завидуй! Так и быть, разрешаю. – Аля томно потянулась. – Я и сама себе иногда завидую! Вот и бойфренд мой Феликс, гениальный фотограф – Витьке, кстати, ровесник – говорит: «Время не властно над истинными ценностями!» – это он про меня! Я, значит, для него истинная ценность – поняла? – Гурьева с вызовом посмотрела на Ирину и снова потянулась к бутылке.
Дверь с шумом распахнулась, в комнату просунулась взлохмаченная голова молодого, но уже потрёпанного жизнью человека.
– Мам, деньжат не подбросишь? – Увидев мать в компании незнакомой женщины, сын стушевался, но ненадолго. – Здрасьте.
– Я тебе два дня назад уже подбрасывала, – напомнила ему Альбина.
– Так то было два дня назад!
– Не хочет ни работать, ни учиться, шалопай. Всё бы на чужой шее висеть, – обратилась в пустоту захмелевшая женщина.
– Почему же на чужой? – возмутился Витька. – Мам, ну разве ты мне чужая? Что ты такое говоришь?
– Так, заканчивай комедию ломать! – прикрикнула на него Аля. – Перевод я тебе сделала на месяц, и больше не клянчи, слышишь? Хоть бы тётю Иру постеснялся!
– Тётю Иру, – хмыкнул парень и громко хлопнул дверью.
Стаканы отозвались нежным треньканьем.
– Вся беда в том, что денег завались, – заплетающимся языком призналась Альбина. – А толку? Всё просаживает в казино!..
Она уже порядком опьянела. На крыльях точёного носа выступили бисеринки пота. Помада осталась на кромке бокала. Её лицо, словно отделённое от безупречного тела, старилось на глазах, как портрет Дориана Грея…
Ирина поняла, что чая не будет. И разговора не получится. Её затея оказалась пустой. Ну, живёт себе человек – и живёт. Как хочет – так и живёт! Кто она такая – влезать в чужую судьбу?
С этими мыслями Ира встала из-за стола, не попав в фокус остекленевших глаз Альбины, пробралась на ощупь по мрачному коридору и тихо прикрыла за собой дверь.
* * *
…Прошло лето. На излёте октября Ирина снова вспомнила об Але. На глаза попалась заметка о женском алкоголизме – и в памяти всплыл остекленевший взгляд Альбины, её аристократическая кисть, сжимающая горлышко бутылки.
К походу в этот раз готовилась основательно. Первым делом встретилась
