чего арабскую толчею усовершенствовали? Потому, что плохой размол — плохая бумага.
И да, коноплю он в сырье добавлял.
Когда мы вошли, в нос со страшной силой ударили миазмы разлагающегося сырья. По всяким трактатам древних мастеров от одиннадцати дней до трех недель тряпье мочили в чане. Запах при этом не самый нежный выделялся.
Покосился на Аишу. Её высочество носик сморщили, но терпели.
У графа даже сито было деревянное, которым отливали бумажную массу из чана и это никуда не годилось. Я скорее даже удивился, что у него еще бумага выходит, а не салфетки. Хотя… Увидев накатку, я всё понял. Они эту несчастную субстанцию, по недоразумению называемой бумагой, после отливки со страшной силой шлихтуют крахмалом. Или мылом, или растительным клейстером?
— Чем шлихтуете, граф? — спросил, понимая, скорее всего в техпроцессе ошибка с цветом где-то здесь появляется, — крахмалом картофельным или соком растений каких?
Граф помялся и недовольно сказал, что рыбным клеем. Это нихрена не объясняло сероватый оттенок.
— А обрабатываете чем-то перед шлихтовкой?
— Халькантумом, — скромно отозвался он.
Философский ответ. Эти деятели не отличали растворы сульфатов железа от растворов алюминия. Халькантум вообще сборное название любой соли для них. А какая точно — да черт его знает. В оригинале обработка велась квасцами из двойной соли из серной кислоты, оксида алюминия и поташа.
Я вздохнул. Знал бы заранее, плюнул на это. Ошибку искать можно до вечера или следующего года, как повезет.
— Прямо не знаю, граф, — с болью заявил ему, — вижу, что многое менять надо, но вы же самый умный и без меня знаете, как бумагу делать. Забьете на мои слова: не трогай — если работает. По такому принципу все и живут.
— А вы попробуйте, — вдруг заупрямился он, — мне самому интересно стало попробовать.
Хочет человек к цивилизации приобщиться, полезным стать — надо поощрять такое.
Позвали кузнеца графского.
Зашел чувак, при взгляде на которого срочно захотелось организовать парламент и внеочередные выборы в него. Вот настолько он был пугал своим чудовищным видом. Так-то сплавил чувака в депутаты и всё: от народа он далеко, можно спать, есть спокойно. Без заиканий.
Нарисовал ему чертеж толчеи итальянской и тут мысли о печальном ослике быстро меня оставили. Бумажное производство на реках ставили с водяными мельницами. Ослик слабоват для выработки энергии и передаче её на толочение бумаги в ступе. Здесь даже не волы нужны — слонобуи. Слонобуи. Я подумал немного и сказал, что есть у меня кореш: пару должен продать. Полковник Фодель такому заявлению удивится, но за поставки еды никуда не денется. Мост из крепких бревен идоги накатом перекинуть через пропасть несложно, Риса левитацией, хотя бы на минуту, вес зверюги при прохождении по мосту, уполовинит с новым сапфировым посохом воздуха. Решаемая вещь. Так их и заказать можно было в столице, но дорого и долго, ареал их обитания где-то на востоке.
Дно деревянной колоды велел графскому кузнецу выложить листом железа, песты тоже с железными насадками на конце должны быть. Размол это сильно улучшит.
Рама должна быть металлической с проволкой. Формовщик конечно охренеет, но это уже не мои проблемы, всё равно механизировать надо, химические производства ставить у шахт и так далее. Это просто временное затыкание дыр. Тут же довел до графа мысль, что, используя в сечении проволочной рамы соответствующие узоры, можно получить водяной оттиск.
— Это знак качества! — важно заявил я старательно внимающему графу, — все будут видеть и знать насколько уникальна и хороша ваша бумага.
Рецепт суспензии каолинита для введения в бумажную массу описал. Винтовой пресс, как и декель (металлическую раму с сеткой) подсказал заказать у Исхироса, с введением сукнового отжима листов бумаги, ткань хорошо впитывает воду, бумага быстрее сохнет. Углежогов для поташа рекомендовал графу побольше нанять, рецепт квасцов ему накатал и выбежал с принцессой на свежий воздух.
Граф был радостно возбужден: столько секретов свалилось, но я это довольство подпортил, подсунув лист Соглашения.
— Вы у меня секретов на тысячу золотых выведали, — пожаловался графу.
Тот скрывая лыбу, размашисто подписал.
— Это же сколько всего переделать придется, — запричитал было он, но наткнулся на мой суровый взгляд.
— Дорогой граф, — сказал ему сурово, — причем в прямом смысле, дорогой. Вы с этими новинками в три раза больше бумаги получите. В десять раз лучше. Монет сдерете горы. А как Соглашение закончится, вообще миллионером станете.
— Еще бы дожить, — фальшиво вздохнул граф.
Но по его хитрой благообразной морде было понятно — доживет. Свежий воздух, диетическое питание, спортом займется типа гольфа, который я скоро изобрету. Правда миллионером вряд ли станет, у меня раньше бумажный завод откроется, второй-третий, и его бизнес заштормит. Хотя, что я могу знать о рынке, может он настолько большой будет, что места всем хватит.
С такими мыслями мы с графом распрощались, уселись с принцессой в карету и продолжили путь в столицу. Два часа моя авантюра отняла. С другой стороны, бумага будет получше, роялти начнут капать, сильно больше за десять лет чем пятьсот монет выйдет.
Аиша между тем покрутилась, посверкала на меня глазенками, но ничего не спрашивала, хотя по виду её жгло любопытство, распирало как кошечку, на принесенную в дом сумку с продуктами.
Это не обязательно потому, что девушки хотят всё знать и если не контролировать ситуацию, то понимать, как она развивается. Я бы отнес это к общечеловеческому качеству. Парня, которому девушка на его глазах перепрошьет выключенный смартфон c андроида на айос, тоже разопрет от вопросов.
Потому я ободряюще расплылся принцессе в улыбке.
— Ничего не стесняйся, Аиша, твой семпай всегда готов к любым вопросам.
— А что такое городской шурум-бурум мастер? — невинно спросила она.
Это было немного не то, что я ожидал, но предвидеть следовало. Истории долгого общения у нас с принцессой не было и, если вдруг такой обычный Джерк начинает выделяться умом и сообразительностью, то Каю это удивит, а Аишу нет. Я для неё по умолчанию гений. Шарит за производство бумажек — ок, отложили в памяти на полочке, будет нужда привлечем как эскперта.
— Это, кхм, — откашлялся я, — эвфемизм, обозначающий специальный бизнес.
— Что за бизнес? — не поняла она, — не увиливай от ответа, Джерк Хилл.
— Шурум-бурум мастер, — проговорил нейтрально, — это руководитель компании женщин, профессионально заботящихся о мужчинах.
Как-то канцелярски ответил, до неё не доперло.
— Почему профессионально?
— Потому что секс, — пошутил я, — слишком серьезная вещь, чтобы доверять его любительницам.
Аиша залилась румянцем и кинула в меня подушку.
— Ты ужасный развратник, Джерк Хилл, — убежденно сказала она, — и что я в тебе нашла?
