человеческой натуре руководствовался назиданиями этого сына Сираха. А каково называть это «Премудростью сына Сираха»? Что же это за безобразная премудрость? Я скажу, лучше дайте мне глупость, от которой на лице играет улыбка, чем премудрость, от которой кровь стынет в жилах. Нет, нет, никакая это не мудрость; как вы и сказали, сэр, это апокриф. Ибо как может быть достоин доверия тот, кто учит недоверию?
– Я скажу вам, что это такое, – воскликнул тот же голос, что и раньше, но теперь с насмешкой. – Если вам не хватает ума заснуть, не будите тех, кто мудрее вас. Если хотите знать, что такое премудрость, поищите ее под вашими одеялами.
– Премудрость? – вскричал другой голос, с гортанным ирландским акцентом. – Где это видано, чтобы два гуся гуторили, кто мудрее? Ложитесь спать, дьяволы, пока премудрость не подпалила ваши лапы!
– Нам нужно говорить потише, – сказал старик. – Боюсь, мы расстроили этих добрых людей.
– Очень жаль, если мудрость кого-то расстраивает, – отозвался космополит. – Но вы правы, нужно быть потише. Подведем итог: если вы разделяете мои мысли, то разве вас удивляет мое беспокойство при чтении фрагментов, настолько проникнутых духом недоверия?
– Нет, сэр, я не удивлен, – сказал старик и добавил: – Судя по вашим словам, вы склонны к моему образу мыслей; вы считаете, что недоверие к сотворенному существу есть нечто вроде недоверия к Творцу. Ну же, мой юный друг, в чем дело? Тебе уже давно пора спать. Что тебе нужно от меня?
Последние вопросы относились к мальчику в старой холщовой куртке, обшарпанной и пожелтевшей, который пришел с палубы босиком по мягкому ковру, так что остался не услышанным. Его красная фланелевая рубашка, проглядывавшая через прорехи желтой куртки, создавала подобие нарисованного пламени на балахоне жертвы аутодафе.[278] Его лицо было покрыто слоем застарелой грязи и сажи, на фоне которой его темные глаза сверкали, как огоньки среди тлеющих углей. Это был юный коробейник, или marchand, как мог бы назвать его вежливый француз, торговавший бытовыми мелочами для путешественников. Не имея определенного места для ночевки на пароходе, он заметил двоих людей в каюте через стеклянную дверь, и, несмотря на поздний час, решил, что никогда не бывает поздно заработать монетку-другую.
Помимо других вещей, он имел при себе курьезный предмет, – миниатюрную дверь из красного дерева, прикрепленную к косяку и снабженную всеми элементами фурнитуры, кроме одного, который появится в скором времени. Он многозначительно выставил эту маленькую дверь перед стариком, который посмотрел на нее и сказал:
– Дитя, иди своей дорогой с твоими игрушками.
– Пусть я никогда не достигну вашей старости и премудрости! – рассмеялся чумазый мальчишка, показав пятнистые зубы, как у нищего паренька с картины Мурильо.[279]
– Теперь дьяволы хохочут, а? – раздался тот же голос с гортанным акцентом из соседней каюты. – Что вы там смешного нашли в своей премудрости? Ложитесь, дьяволы, и чтобы я вас больше не слышал!
– Видишь, мальчик, ты потревожил этого человека, – сказал старик. – Больше не надо смеяться.
– Ах, полно вам, – отозвался космополит. – Пожалуйста, не надо так говорить; смех бедняка почитают за глупость, но он редко встречается в этом мире.
– Так или иначе, ты должен говорить очень тихо, – обратился старик к мальчику.
– Да, пожалуй, – согласился космополит. – Но, мой юный приятель, ты только что сказал что-то умное моему почтенному другу. Что это было?
– Ох, – тихим голосом, открывая и закрывая маленькую дверь. – Только вот что: в прошлом месяце, когда я держал ларек с игрушками на ярмарке в Цинциннатти, то продал старикам несколько детских погремушек.
– Не сомневаюсь, – сказал старик. – Я и сам часто покупаю такие безделки для моих маленьких внуков.
– Но эти пожилые джентльмены были старыми холостяками.
Старик какое-то время смотрел на него, потом прошептал космополиту:
– Какой-то странный мальчишка; немного придурковатый, а? Он мало что соображает.
– Да уж, немного, – отозвался мальчик. – Иначе я не носил бы это тряпье.
– Ну и острый слух у тебя, паренек! – восхитился старик.
– Если бы он был хуже, то я слышал бы меньше дурного о себе, – сказал мальчик.
– А ты умен не по годам, паренек, – произнес космополит. – Почему бы тебе не торговать умом и не купить себе приличную куртку?
– Доверие, – сказал мальчик. – Вот чем я занимался сегодня, а это куртка, которую я смог купить ценой моей премудрости. Но не хотите ли сторговаться? Видите ли, я не собираюсь продавать эту дверь; я только ношу ее с собой, как образец. Посмотрите, сэр, – он поставил дверцу на стол. – Предположим, эта маленькая дверь ведет в вашу каюту. Вот… – открывая створку, – вот вы входите в каюту перед сном, а потом закрываете дверь за собой. Теперь все надежно?
– Думаю, да, – сказал старик.
– Разумеется, мой юный друг, – согласился космополит.
– Хорошо. Допустим, около двух часов ночи некий проворный джентльмен тихо подходит к двери, тихо поворачивает ручку, – вот так, – и, вуаля! – наш тихий джентльмен оказывается внутри. Как там поживают ваши деньги?
– Понятно, мальчик, понятно, – сказал старик. – твой проворный джентльмен – это ловкий вор, а на твоей маленькой двери нет замка, который помешал бы ему.
С этими словами он более пристально вгляделся в немую картину.
– Ну, вот, – мальчик блеснул белозубой улыбкой. – Теперь вы понимаете, в чем дело, но тут появляется великое изобретение! – Он достал маленькое стальное устройство, очень простое, но оригинальное; прикрепленное к двери с внутренней стороны, оно запирало ее на задвижку. – Вот, посмотрите, – он с восхищенным видом продемонстрировал запорное устройство, держа дверь на расстоянии вытянутой руки. – Теперь наш ловкий джентльмен может тихо крутить ручку и толкать дверь, пока у него не разболится голова. Купите патентованный дорожный замок, сэр, всего лишь двадцать пять центов!
– Боже мой, – воскликнул старик. – Это будет поважнее, чем изобретение печатного станка! Да, дитя мое, я куплю этот замок и сегодня же поставлю его.
С флегматичностью старого банкира, принимающего мелкую сумму, мальчик повернулся к космополиту.
– Хотите такой же, сэр?
– Прошу прощения, мой юный друг, но я не пользуюсь такими кузнечными приспособлениями.
– Те, кто задает кузнецам больше всего работы, редко пользуются их услугами, – заметил мальчик и подмигнул ему с видом глубокой осведомленности, небезынтересной для человека его возраста. Но этот жест, судя по всему, ускользнул от внимания старика, который принимал мальчика за того, кем он казался с виду.
– Теперь, когда вы укрепите на двери дорожный замок, то можете считать себя надежно защищенным, да? – спросил мальчик, снова обратившись к старику.
– Думаю, да, дитя мое.
– А как насчет окна?
– Боже мой, окно! Я не подумал об этом; нужно принять меры.
– Не беспокойтесь на этот счет, –
