Тем не менее...
Тем не менее, стоит врачам в сопровождении дипработников и бойцов войти в зал, как квиззар чувствует меня, реагирует на меня, потому что я на генераторе и активно ощупываю пространство вокруг, а я чувствую его. Я поворачиваюсь, как притянутый полюсом магнита, и он разворачивается в мою сторону, взгляд на взгляд, почти клинч уже сейчас.
Квиззару не надо было прилетать со врачами.
Квиззар всегда был тут: и мы, вернее я, я мог бы догадаться, если бы обратил внимание на детали.
Ни один телепат, будь он хоть 1-х, хоть квиззар, не может свободно преодолевать мыслью космические расстояния, а Гиллсоррем с кем-то говорила телепатически, что-то спрашивала в момент допроса.
Кода, не телепат, почему-то догадался об этом. Или просто знал? А я так и не понял, пока не стало слишком поздно.
- Выводите людей, - коротко говорю я Мару и остальным, и кинетическим рывком отбрасываю от квиззара всех, кого могу, пытаясь зафиксировать его внимание на себе. Он шарит вокруг, пытаясь зацепить кого-нибудь, и я не могу атаковать, потому что вынужден отбрасывать его попытки, пока бойцы торопливо удаляют всех из зоны его непосредственной досягаемости. Это молчаливая, напряженная, статичная снаружи схватка, при которой мы ни на сантиметр не двигаемся в физическом мире, но ловим, перехватываем, давим и путаем в том бесконечном пространстве, которое формирует ментальный ландшафт. Наши границы сталкиваются и давят друг друга, и мы полностью перекрываем их друг для друга, наконец-то, и он не может вырваться от меня, и я от него.
Во многом я понимаю, что этого достаточно, это почти победа, потому что я даже умереть прямо тут могу, и ничего это не изменит - я успею повредить его достаточно, чтобы кто-то из 1-х его добил. Может, он понимает это, а, может, надеется на что-то, и давит, давит, по всей поверхности наших общих границ, а я, все-таки, хочу жить, хоть и не против “умереть не зря”.
Я сопротивляюсь: смутно чувствую, как упираются в мои стены, противостоящие квиззару, по связывающей нас всегда тонкой нити отец и брат, но этого мало, так мало. Мы держимся не за счет слабого слияния, а за счет генератора, наличие которого позволяет мне - единственному из телепатов Альянса - быть почти на равных с квиззаром на планетарной арене. Почти, но не достаточно.
Мысли пробегают по замкнутому кругу в поисках решения, лазейки, выхода, любой возможности перемкнуть, переломить, но времени остается все меньше с тем, как иссякают запасы ительдина в генераторе, и он лагает все больше. Я так и не проверил его после последних сбоев, а теперь уже поздно об этом сожалеть.
А потом я чувствую чужую ладонь на запястье, кто-то зовет меня, дергает, тянет, и внезапно, как пробуждение, я понимаю, что у меня словно появилась третья рука, держащая щит. Чье-то другое сознание, смыкающееся с моим так, словно было его продолжением, предложило мне опору и собственную силу, как будто было создано ровно для этого.
И я поднимаю “третью руку” с угрожающим щитом, и он распахивает врата Хель, и перспектива ментального ландшафта меняется, и щит, становясь оружием, ударяет поверх моего ментального давления в напряженный и сконцентрированный на мне разум квиззара. Огромное, голодное, ледяное плато врезается в него с силой астероида, выжигая и давя, и словно разрывая на куски шипами и выступами, и, стоит квиззару отвлечься на новый аспект угрозы, как я вкладываю все, что осталось от энергии генератора, в еще одно усилие, продавливая остатки щитов квиззара и вминая их в его разум.
И потом наступает оглушительная тишина, потому что реальный мир вступает в свои права вместо напряжения ментальной битвы, и я с содроганием смотрю на трясущееся в агонии тело своего противника, пока генератор внутри трона не издает какой-то странный звук, одновременно с которым имплант засирает мне поле зрения информацией об ошибках.
Перегрев, потеря экранирования, опасность термической реакции, термическая реакция, опасность взрыва.
Моя “третья рука” сама по себе приподнимает щит, и Кода спрашивает казуальным тоном:
- Долбанет?
- Да, - отвечаю я, пытаясь придумать, что делать. К счастью, Кода на этот раз соображает быстрее. Он сдергивает меня с моего места так, словно я не вешу практически ничего и позорно тащит из зала прочь, оставляя мой драгоценный, обожаемый, единственный в мире трон отсчитывать секунды до коллапса.
Я продолжаю видеть густое облако ошибок, которое становится все более запутанным и огромным, и потом сначала на грани сознания раздается щелчок и треск, а потом тихий хлопок, и за нами все торопливо возведенные стены временного зала прибытия начинают падать одна на другую. Воздушной волной нас обоих с Кодой сносит вперед, мордами вниз и в пол, и на нас сыпятся мелкие камни, крошка, обломки, барабаня по плечам, спинам, головам, и я не решаюсь даже вздохнуть, чтобы не наглотаться пыли.
Но когда-то тишина наступает снова, и я вижу, как Кода с неохотой шевелится, поднимаясь, и сам пытаюсь приподнять свое избитое, измученное тело в хотя бы относительно вертикальное положение.
Кода переводит взгляд с оседающей пыли на меня, и в кои-то веки выглядит не таким каменно уверенным и спокойным, как обычно. Он весь в штукатурке и побелке, в щепках краски, по всему лицу - мелкие царапины, а роскошный костюм стал больше похож на бомжатский прикид. Думаю, я выгляжу не лучше. Включая те самые, блин, штаны, которые отважные работники химчистки все-таки спасли от кофе, а Мейли - от моего бытового разгильдяйства.
Кода раздувает ноздри, как хищный зверь, и я почти уверен, что сейчас “долбанет” второй раз, но вместо этого он совершенно спокойно спрашивает:
- Так что ты там говорил про соцпакет и пенсию?
Эпилог
Эпилог
Ни один нормальный бог не согласится быть покровителем первого дня недели. Но я знаю нескольких кандидатов, которые прекрасно подошли бы на эту должность. Это, к примеру, Айка - она умеет варить кофе и приветливо улыбаться даже в самую исенбюльную рань, так что она могла бы быть доброй богиней. А вот Старик с его ворчанием, зырканьем и сварливым тоном был бы очень убедителен во вполне каноничном образе. Он реально был похож на воплощение первого рабочего дня, когда обвиняюще глядел на меня со своего насеста за заваленным столом поверх респиратора.
- И что ты мне притащил, сынок?
- Сэр?
- Лад клянется маменькой, папенькой и бабушкиными оладушками, что документы этого твоего кандидата, как бишь его? Реймонд Ламберт - липа полнейшая, но только доказать не может. Стоит ему поймать какой-нибудь след, он резко обрывается, и все шито-крыто.
Что ж, кажется, я выиграю спор. Кода считал, что Лад или не заметит ничего, или не рискнет принести свои подозрения Старику - но я-то знаю, что после нескольких эпических фейлов наш главный по ИТ просто не решиться не сообщить о своих подозрениях, какими бы странными они ни были.
- И, сэр?
