«Глубоко взволнованный и осчастливленный известием о заключении мира с Украиной, приношу Вам, дорогой граф Чернин, сердечную благодарность за вашу целесообразную и успешную деятельность.
Вы мне доставили лучший день моего правления, по сие время полного столь тяжелых забот, и я молю всевышнего Бога помочь вам и дальше на Вашем трудном поприще на благо империи и населяющих ее народов.
Карл».11 февраля 1918 года
Троцкий отказывается подписать. Война кончена, но мира нет.
* * *
Пагубное впечатление, произведенное венскими беспорядками, видно из нижеследующего сообщения фон Скржинского, отправленного из Монтре 12 февраля 1918 года. Скржинский пишет:
«Я узнал из надежного источника, что по Франции сейчас ходит фраза: “On était deja tout dispose a commencer a causer avec l’Autriche. Maintenant on se demande, n’elle est encore assez solide pour le rôle qu’on voulait lui faire jouer. On craint de baser toute une politique sur un état que menace deja peutetre le sort de la Russie”»[30].
И Скржинский добавляет:
«В самые последние дни я слышал: “On s’est decide d’attendre quelque temps”»[31].
Вследствие этого мы были поставлены во время переговоров с Петербургом в следующее положение: у нас не было никакой возможности заставить германцев согласиться на отказ от Курляндии и Литвы. Физической силы у нас не было. С одной стороны, давление, исходящее от верховного командования, а с другой – лицемерная игра русских отнимали у нас возможность действовать. Мы поэтому стояли перед альтернативой: или отколоться при заключении мира от Германии и подписать сепаратный договор, или сообща с тремя союзниками заключить мир, включающий открытую аннексию русских губерний.
Первая альтернатива шла навстречу большой опасности расширить уже заметную трещину, подтачивающую Четверной союз, и превратить ее в целую пропасть. Четверной союз уже не был в состоянии перенести такие испытания. Нашим войскам предстояло напрячься еще последний раз, и мы должны были, во всяком случае, избежать всего такого, что могло бы поколебать решимость Четверного союза. С другой стороны, мы стояли перед лицом опасности, что заключение мира даст Вильсону, единственному государственному деятелю всего мира, готовому обсудить идею компромиссного мира, совершенно неверное представление о наших настоящих намерениях. Я тогда надеялся – и в этом я не ошибся, – что этот выдающийся человек оценит все положение и согласится с тем, что у нас нет выбора поступить иначе. Вышеупомянутые его речи, произнесенные им по нашему адресу после Бреста, подтвердили верность моих предположений.
Мир с Украиной состоялся под давлением начинающегося форменного голода. Он носит на себе все признаки своего происхождения. Это правда. Но не менее справедливо и то, что хотя мы и получили из Украины гораздо меньше того, на что рассчитывали, без этой поддержки мы и вовсе не могли бы продержаться до нового урожая. Статистика показывает, что весной и летом 1918 года из Украины прибыло 42 000 вагонов. Это продовольствие больше неоткуда было получить. Пусть те, кто осуждают мир, помнят, что эти припасы спасли миллионы людей от голодной смерти.
Далее несомненно, что запасы, имевшиеся на Украине, были так велики, что если бы не дурная организация добывания запасов и их транспорта, поставка их в Австрию могла бы быть очень усилена.
В мае 1919 года государственный секретарь по моей просьбе сообщил мне для опубликования статистические данные об организации ввоза зерновых продуктов из Украины на основе Брест-Литовского мира и ее результатах.
После того как нам с большим трудом удалось прийти к соответствующему соглашению с Германией относительно дележа украинских продуктов, в Киев была командирована миссия, в которую входили не только правительственные чиновники, но и наиболее опытные и квалифицированные специалисты, которыми правительство располагало.
Германия и Венгрия также командировали специалистов. Между ними были люди, имеющие в русском хлебном деле опыт нескольких десятков лет и состоявшие раньше на службе как германских фирм, так и хлебных фирм Антанты (так, например, бывший служащий известной французской хлебной фирмы, Луи Дрейфус).
Официальная миссия прибыла в Киев в середине марта и тотчас же принялась за работу. Но весьма скоро обнаружилось, что работа это наталкивается на исключительные препятствия.
Украинское правительство, утверждавшее в Брест-Литовске, что из Украины можно вывезти громадные запасы, по-видимому превышающие миллион тонн, было тем временем заменено другим министерством.
Кабинет, оказавшийся у руля, не выказал особой склонности или хотя бы спешности исполнить эти обязательства во всей их полноте, а наоборот, пытался доказать, прибегая при этом к самой разнообразной аргументации, что это совершенно невозможно.
К этому надо прибавить, что Брестский мир предусматривал буквальный обмен поезда за поезд вывозного товара за вывозной товар, и что ни Германия, ни Австро-Венгрия не были в состоянии выполнить хотя бы частью, обязательства по выдаче таких ценностей (в первую очередь требовалась мануфактура).
Поэтому приходилось подумать о том, чтобы пока закупать этот товар в кредит и после весьма долгих и отнюдь не легких переговоров удалось убедить украинское правительство оказать нам кредит в валюте (обеспеченный векселями в марках и кронах на Берлин и Вену). В конце концов, соответствующие договоры были заключены, и, в общем, обе центральные державы, таким образом, выручили шестьсот сорок четыре миллиона карбованцев.
Что же касается синдиката для скупки рублей, заключенного под руководством высшего германского финансового мира самыми значительными банками Берлина, Вены и Будапешта, то в первые месяцы своего существования ему удалось развить лишь весьма слабую деятельность. Уже самое образование этого синдиката было связано с большими затруднениями и, в частности, с потерей времени, а впоследствии к тому же оказалось, что его организация чрезвычайно тяжеловесна. Во всяком случае, ему удалось извлечь лишь сравнительно незначительные суммы рублей, так что украинский закупочный комитет, особенно вначале, страдал от хронической недостаточности платежеспособности.
