ты знаешь о смерти, когда тебе восемнадцать?
ЧТО ее НЕТ! ЧТО ОНА ОТСТУПИТ!
Нина не просила меня об этом. Она ничего не просила. Она с трудом могла разговаривать. Но в ее ослепших глазах я видел мольбу.
… Что ты знаешь о сострадании?
Оно безгранично.
… Я не хотел давать ей ударную дозу снотворного. Я боялся, что смерть от них будет не такой безмятежной, как показывают в фильмах. Я не хотел, чтобы Нина страдала еще сильнее…
* * *
… Я прокручиваю в голове наше последнее утро. Вижу любимое лицо. Измученное. Бледное. Мне кажется, я все делаю правильно.
Нина уронила голову и беззвучно заплакала.
– Прости меня. Девочка моя, – шептала она, – но разве ты заслужила такие муки?! Прости меня! Как же я хочу увидеть тебя…
* * *
… На что ты готов ради любимого человека, когда тебе восемнадцать?
На все…
В даркнете можно найти все, чего нет на прилавках обычных магазинов. Я продал свою ударную установку. Я понимал, что она мне больше не понадобится. Денег вполне хватило.
Черный 56-А-125.
Пистолет Макарова.
И три патрона, девять миллиметров. Больше и не нужно…
* * *
– …Хочу обнять тебя. Посмотреть в твои янтарные глаза; услышать твой голос; услышать, как ты скажешь, что любишь меня. И прощаешь…
* * *
…Всю ночь я сидел напротив ее кровати. Смотрел, как она спит. До скрежета сжимал челюсть, когда Нина стонала. Боль не отпускала ее даже во сне. Слезы бежали по моим щекам, собирались на подбородке и падали на футболку.
Под утро я наконец подошел к ней. Наклонился. Нежно поцеловал в лоб. Почувствовав прикосновение моих губ, Нина, не открывая глаз, вымученно улыбнулась.
«Спи».
Я поднес дуло пистолета к ее голове, к тому месту, куда только что ее поцеловал.
«Спи, моя милая…»
* * *
– …Шансы невелики. Я это знаю. Я понимаю это. Ну вот и посмотрим.
Я взглянула туда, где должен валяться брошенный мною пистолет Токаря.
– Скоро я увижу тебя. Или не увижу больше ничего, что тоже спасение. Я представляю себе старенький микроавтобус «Мицубиси», в котором мы провели ночь. Нашу «таверну». Недоеденная холодная пицца. Божественно вкусная. Мы пьем неразбавленный виски. Планшет потрескивает записью горящего камина. А вокруг нас, на матрасе, лежат твои любимые цветы.
Я болезненно зажмурилась.
– Извини, я не могу вспомнить их название. Наверное, ты сильно удивишься, увидев меня. Примешь ли? Узнаешь? Однако и это неважно. Если существует что-то за пределами нашего мира, если рай существует, то ты, без сомнений, там. А мне туда не попасть. Нас с Токарем ждут в другом месте. Но я надеюсь, мне позволят увидеть тебя. Всего одна короткая встреча, большего я не попрошу.
Я проглотила слезы, комом застрявшие в горле, и посмотрела на Токаря.
– Ты готов, милый? Тебе проще, ты говорил, что ты веруешь. Вот и посмотрим.
Но Токарь ничего не ответил. Он не слышал меня. Он был мертв.
Эпилог
Входящий WhatsApp. Неизвестный абонент.
Александр.
Очень скоро вам сообщат страшную новость, и вы поймете, что мое сообщение – это не розыгрыш.
Ваша мать мертва. Она погибла по вине трех сволочей.
Конечно, это слабое утешение, но все же, может быть, вам станет легче (не сейчас, позже, когда боль утихнет) от того, что они тоже мертвы. Все трое.
Я нашла ваш номер в телефоне Марины. Не знаю, зачем я в него полезла. Наверное, хотела узнать ее поближе. Хотела хоть как-то искупить свою вину перед ней. Хотела найти кого-то из ее семьи. И нашла вас.
Я не прошу вашего прощения. Не собираюсь исповедоваться.
Я пишу вам не для этого.
Вы помните облепиховое дерево, что растет за вашим домом, возле сарая? Там вы увидите несколько досок, наваленных кучей. Разгребите их, когда все уже будет позади. Когда полиция и криминалисты оставят ваш дом в покое. Когда похороните Марину.
Вы найдете там черную спортивную сумку. В ней деньги. Несколько сотен тысяч долларов. Точнее сказать не могу. Мне пришлось сжечь часть их для того, чтобы обмануть убийц вашей матери.
Теперь эти деньги ваши. Возьмите их. Не волнуйтесь, никто их не хватится. Они сожжены.
И не бойтесь о них испачкаться. Оставьте это, прошу вас. Эти деньги отмыты кровью вашей мамы.
Сообщение прочитано.
* * *
