долго нам еще будет везти с личинками и червями. Чистильщики слетаются к бывшему зданию вокзала, там и их корабли наверняка неподалеку стоят. У нас нет времени на обход. Я всего лишь мама, Шу, — я постаралась улыбнуться. — А мамы они такие. Они могут все, особенно когда на кону жизни их детей и мужей. Так что не спорь, сейчас главная я.
Он поджал побелевшие губы. Темное красное пятно под торчащим из его груди куском арматуры все растекалось, становясь больше.
Я отвернулась, не в силах и дальше утаивать, насколько боюсь. Лучше ему об этом не знать.
Под моим зорким взором Марк и Оюта уселись по обе стороны доски и закинули на ноги свободные концы одеяла.
Выдохнув, я развернула доску так, чтобы Шу оказался лицом к мелькающим черными жирными точками чистильщикам и сделала первый шаг в ревущие пламенем «стены» из пластика и металла.
— Луиза... — голос Шу дрогнул.
— Береги силы! — перебила я его. — Просто не дай им нас прикончить у корабля.
Вот после этих слов я сорвалась на бег...
Глава 35.1
***
Жар… Горло саднило так, словно я его обожгла просто дыша. Оюта закашлялась. В этот момент я неуклюже споткнулась, качнув доску.
Ужас на мгновение парализовал.
— Оюта? Марк? — прокричала, кривясь от боли.
Ощущения были такие, будто мне раскаленное железо в горло влили.
— Нормально, — прохрипел Шу. — Я их держу.
Это успокоило. Он за ними следит.
Собрав остатки сил, непонятно откуда у меня берущихся, я снова побежала вперёд, строго ориентируясь на арку, которая словно назло все не приближалась.
Дым, пламя, нестерпимый жар.
Моя кожа горела, причиняя непередаваемую муку.
Ноги щипали от боли. Мне чудилось, что на мне просто плавится обувь.
В голове в панике металась всего одна мысль: "Только бы не упасть!"Но, всхлипывая, я продолжала упрямо нестись сломя голову через стены пылающего, капающего на раскаленную железную платформу, пластика.
Глаза окончательно заволокло слезами, которые я даже стереть не была способна.
Я просто бежала, и всё...
Бежала... бежала... бежала...
Груды покрасневшего металла, торчащие штыри, балки...
Внезапно зацепившись за что-то, я вскрикнула и дернулась чуть в сторону.
Плечо тут же нестерпимо защипало. Остановившись, позволила себе секундную передышку. Силой воли задвинула панику на задний план и, присмотревшись слипающимися глазами, различила эту проклятую широкую брешь, ведущую к кораблю.
Еще немного... Вот она... так мучительно близко.
— Луиза, — захрипел Шу.
— Нормально, — вернула я ему его же фразу. — Идем дальше.
Какой идем? Мне хотелось ползти. А лучше упасть и зареветь от боли. Громко! В голос!
Но Оюта снова закашлялась, и ноги сами понесли вперёд.
"Потом, — уговаривала я себя. — Я буду плакать потом. Там корабль. Там спасение для всех нас. Удобная медицинская капсула для Шу и ампула с обезболивающем для меня"
Кажется, я даже произносила это вслух, умоляя себя двигаться.
Дым становился гуще.
Жужжание квадрантов чистильщиков усиливалось, отчего-то радуя.
Раздался выстрел. Один, другой… Очередь. Вдруг доска пошла легче, словно её кто-то потащил вместе со мной.
Под мою обожженную руку занырнул некто, и я услышала родной голос:
— Сейчас, мамочка, я помогу, — шептала Оюта. — Ты у меня такая храбрая, мам. Ты у меня лучшая.
Эти слова, произнесенные дрожащим от страха голосом дочери, словно бальзам пролились на сердце.
— Ещё немного, мама. Ещё чуть-чуть, и я всегда буду слушать тебя. Обещаю! Ещё несколько шагов, ма.
Она уговаривала меня идти и не останавливаться. За спиной Шу палил в кого-то мне уже не видимого.
— Что делать? — прокричал рядом Марк.
Я попыталась ответить, но лишь зашипела от боли.
Горло. Я действительно обожгла его.
— Папа? — рычал наш сынок.
До моего сознания дошло, Шу быстро объясняет ему, как вести код. При этом я отчетливо слышала, как он произносит цифры.
Я моргнула и попыталась стереть с глаз слёзы.
Такая боль.
— Не надо, мам, — Оюта поймала мою руку. — Не трогай пока.
Что-то зашипело.
— Быстро на корабль! — скомандовал Шу, и дочь с силой потащила вперед.
Спотыкаясь на коротком трапе, я все оглядывалась, пытаясь сообразить — кто завезет моего гурсана внутрь.
— Там Марк, — подсказала дочь. — Всё, мама. Все!
— Помоги им, — выдавила из себя и схватилась за перила лестницы, ведущей в жилые отсеки.
— Да, сейчас, — оставив меня, она понеслась обратно, но судя по шагам — выйти не успела. Люк снова с легким шипением закрылся.
— Получилось! — надрывно возликовал Марк и тут же закашлялся.
— Наверх, там капсула, — в голосе своего гурсана я снова чувствовала ту уверенность, что придавала мне силы.
— Нужно положить в нее Шу, — теперь начала командовать я, правда, сиплым шёпотом.
— Боюсь, ма, мы впихнем туда тебя, — пробормотала Оюта. — А господину ШуЭхору и манжеты хватит. Ну и вгоним несколько препаратов.
— Не говори глупости, — я откашливалась, пытаясь отчистить легкие.
— Так, все наверх! И подвиньтесь, — Марк обошел нас и шустро принялся поднимать доску с капитаном корабля. — Оюта, столбом не стой! Быстро помоги маме и, это того, сними с нее эту обувь, пока ее ноги не зажарились окончательно.
— Ага, — спохватилась она и потянула меня вслед за ними.
Но идти сил уже было никаких, поэтому, упав на колени, я поползла на четвереньках, ничуть не стесняясь того, как глупо сейчас выгляжу.
— Мамочка, — испугано шептала Оюта. — Мама!
Я до конца не понимала причину её страха, но подозревала, что выгляжу сейчас не лучшим образом.
— Всё хорошо, милая, — остановившись у входа на мостик, выдохнула.
Сквозь пелену на глазах разглядела, как Марк со знанием дела дергает нашу медицинскую капсулу, выдвигая её вперёд.
— Ты знаешь, как пользоваться этой штукой? — переполошено затараторила Оюта. — Маме нужно сделать укол.
— Конечно, знаю! — фыркнул он в ответ. — У нас в приюте было правило: хочешь быть здоровым — иди и лечи себя сам.
Выдернув, наконец, капсулу, он подтащил её к Шу.
— Сначала мать, — заупрямился гурсан.
— Сам знаю, кого сначала, — неожиданно возразил мальчишка. — Вы сейчас нужнее.
С этими словами он схватил его здоровую руку и, вынув из нее бластер, натянул на запястье широкую диагностическую манжету. Прицепив к ней портативную капельницу с гибкими тонкими трубками, что-то спешно нажал.
— Ну вот. Сейчас в вас эта штука зальет все, что нужно. Оюта, — Марк обернулся на нас с дочерью, — я сказал тебе — кроссовки с мамы снимай!
— Но они оплавились все. А вдруг ей больно будет, — возразило моё сокровище.
— А то ей сейчас не больно! — рыкнул сын. — Ты своей жалостью только хуже делаешь.
Подлетев ко мне, он принялся осторожно буквально отдирать от меня обувь. Оюта, быстро придя в
