class="p1">Осенью 1972 года, во время встречи со своим оператором, был арестован один из старейших агентов ГУР в Федеративной Республике Германии, сотрудник Восточного Бюро немецких профсоюзов Вильгельм Гронау.
Это не привело бы к провалу «Ханзена» и «Аниты», если бы в его записной книжке значилась не фамилия «Гийом», а более распространенная немецкая фамилия, вроде Майер, Шмидт или Шульце. Но… Судьба следовала своему неумолимому ходу, и один начинающий сотрудник Федерального ведомства по охране Конституции стал скрупулезно изучать расшифрованные, но не идентифицированные радиограммы, запеленгованные на территории ФРГ, начиная с середины 1950-х.
Эврика! Сравнив даты поступавших поздравительных телеграмм с днями рождений Гийомов, дотошный сыщик был вознагражден за свое терпение — он получил документальное подтверждение тому, что чета Гийом в течение более десяти лет получала шифрованные радиограммы из советского разведцентра Карлсхорст, что в Восточной Германии.
Вслед за этим руководство Федерального ведомства по охране Конституции было озабочено двумя проблемами:
— тотчас арестовать Гийомов, чтобы как можно быстрее «выбить из них» доказательства преступной деятельности;
— оставить восточногерманских «кротов» на своих постах, чтобы в результате плотного наблюдения за ними уличить в преступных связях с ГУР.
Решено было избрать второй способ. Слежка, которая велась за Кристель, основывалась на предположении, что связь с курьером, а, значит, и с Центром, шла именно через нее. Контрразведчики надеялись схватить ее при передаче материалов курьеру и, таким образом, заполучить необходимую доказательную базу шпионской деятельности супругов.
…Увы, возобладали сугубо политические мотивы, преследовавшие своей целью отстранение от власти Вилли Брандта. Они-то и заставили руководство Федерального ведомства по охране Конституции отложить дату ареста тандема на более поздний срок. Зачем? Для того чтобы Вилли Брандт как можно глубже увяз в своих отношениях с четой «кротов», после чего его отставка стала бы неминуемой.
Все эти мудрствования и последовавшие за ними действия были вызваны тем, что среди «ястребов» на самом верху Федеративной Республики и в ее спецслужбах, тесно связанных с ЦРУ, росло недовольство политикой канцлера, который не на словах, а на деле стремился к примирению двух враждующих социальных систем.
Глава четырнадцатая. О проваленных разведчиках замолвите слово
Круглосуточное наблюдение за супругами велось более года, однако доказательств их шпионской деятельности получить так и не удалось, и 24 апреля 1974 года было решено арестовать Гийомов.
Доказательство своей связи с разведкой ГДР представил, вернее, провозгласил сам Гюнтер. Завидев на пороге своей квартиры группу контрразведчиков, он, срывающимся от волнения голосом, прокричал:
«Прошу учесть, что я — офицер ГУР и гражданин ГДР!»
Это признание стало основным доказательством вины Гюнтера Гийома. Единственным и последним. Большего от него контрразведчикам добиться не удалось в течение всего следствия. Молчала и Кристель.
Гюнтер Гийом был осужден на тринадцать лет, его жена — на восемь.
* * *
Маркус Вольф без устали курсировал между Берлином и Москвой, ломая голову над тем, каких агентов можно было бы предложить Западу на обмен. Отставка Вилли Брандта 6 мая 1974 года существенно осложнила позиции ГУР, так как новый канцлер Гельмут Шмидт категорично заявил, что Гийомы должны отбыть наказание до последнего дня.
Дело стало поистине «горячим» после того, как Фидель Кастро отказался выпустить в порядке обмена резидента ЦРУ полковника Джеймса Ханта, а Брежнев намеренно затянул освобождение Анатолия Щаранского.
Поневоле поверишь, что на шпионской войне пленных отпускать не любят. Даже на обмен…
Но генерал Вольф нашел выход!
В марте 1981 года произошел обмен Кристель на двух шпионов из Западной Германии. По возвращении в ФРГ один из них (загодя соответственно обработанный подчиненными Вольфа) поведал в интервью репортеру журнала «Шпигель», что западные разведчики, долгое время томящиеся в тюрьмах ГДР, приветствовали бы любые действия правительства, которые бы облегчили их участь.
Гельмуту Шмидту ничего не оставалось, как пойти навстречу пожеланиям освобожденного земляка и натиску ГУР.
Спустя шесть месяцев, 1 октября 1981 года, в Потсдаме, на мосту Глинике, вошедшем в историю как «мост шпионов» или «мост свободы», был устроен очередной обмен: Гюнтера Гийома обменяли на пять западногерманских и одного американского шпиона.
* * *
В Берлине Гийомы получили высшую награду ГДР — орден Карла Маркса. Им также выделили виллу, но жить там они не стали, так как их брак распался еще до ареста.
Гюнтер попытался вернуться на работу в ГУР, но члены медицинской комиссии были категоричны: «не годен к военной службе». Чтобы доказать, что он еще молод и полон сил, Гюнтер женился на медсестре, которая была на 28 лет моложе его.
Кристель некоторое время работала на технической должности в МГБ, потом получала пенсию, к которой по решению Госсовета ей ежемесячно за пребывание в западногерманской тюрьме доплачивали около 70 долларов.
Глава пятнадцатая. Шпион вверх тормашками
В 1960-е годы особорежимное совместное предприятие (СП) СССР-ГДР «Висмут» по добыче и обработке урановой руды для советской атомной промышленности являлось объектом первоочередных разведывательных устремлений спецслужб НАТО.
Основные производственные мощности по обогащению урановой руды были сосредоточены у Рудных гор, в городе Карл-Маркс-Штадт, и БНД постоянно наращивала усилия по внедрению своей агентуры в структуры СП. Попытки агентурного проникновения сочетались с вербовочными подходами западногерманских разведчиков к работникам предприятия, независимо от их должности и квалификации.
Вынужденная вербовка
Майским утром 1960-го подполковник Олег Казаченко, заступив на дежурство в представительстве КГБ СССР в Берлине, принял заявителя, назвавшегося Вальтером Гизе.
Следуя должностной инструкции, запрещавшей принимать письменные заявления от представителей титульной нации, Олег порекомендовал ему обратиться к дежурному офицеру министерства госбезопасности (учреждение, в народе более известное как «Штази»).
…Визитер предложение отверг и на хорошем русском заявил, что за пару сотен марок готов сообщить «старшим братьям» — сотрудникам КГБ, — как днем ранее его пытался завербовать разведчик из Западной Германии, некий Густав Вебер.
Казаченко с недоверием отнесся к словам посетителя — за время службы в контрразведке ему пришлось иметь дело с таким количеством прохиндеев и чудаков, что поневоле усомнишься в порядочности и психическом здоровье всего рода человеческого!
Заметив в глазах Олега сомнение, Гизе предъявил служебное удостоверение инженера «Висмута» и с улыбкой добавил, что не только долг интернационалиста заставил его обратиться в советское представительство, но и желание «срубить толику деньжат», а от крохоборов из «Штази» их ему не дождаться…
Чтобы узнать побольше о заявителе, Казаченко похвалил его русский язык. Уловка сработала, и Гизе рассказал, как в 1943 году он, штурмман СС, попал в плен и до 1955 года восстанавливал разрушенные объекты народного хозяйства Советского Союза, где и
