На этот раз их единение будет торжественным и значительным, оно должно запомниться обоим на всю оставшуюся жизнь… если ему не суждено вернуться. Сегодня их любовь не омрачат ни торопливость, ни вина, она будет похожа на солнце, символ радости и счастья, хотя все произойдет ночью. Он подарит любимой эти драгоценные часы и, возможно, ребенка.
Долгими поцелуями Хью довел Кэтрин почти до экстаза. Его губы, властные и настойчивые, то прижимались к ее рту в страстном желании, то едва касались, подобно несмелой ласке стыдливого любовника. Каждое прикосновение было окрашено мириадами чувств, а не просто страстью. Кэтрин вздрогнула, когда он сжал зубами ее подбородок как самец, заявляющий свои права и укрощающий подругу. Она не подозревала, что Хью мечтал об этом с первой их встречи. Он исследовал языком мочки, нежную кожу за ушами, язык был теплым, будто созданным именно для таких исследований, Он столько раз провел губами и пальцами по ее лицу, что Кэтрин показалось, теперь он знает каждую черточку. Только насладившись поцелуями, Хью немного распустил шнуровку лифа.
Он не прикоснулся к обнаженной груди, лишь не отрываясь смотрел туда, где на шее пульсировала жилка, будто сердце готовилось выскочить из груди. Хью не дотронулся до любимой, пока ее одежда не упала на пол. Тогда он наклонился и ухватил губами белоснежную грудь, увенчанную коралловым соском, удерживая Кэтрин в плену своего рта, пока ее тело не начала сотрясать дрожь возбуждения и все ее чувства не сконцентрировались в одном этом месте.
Хью снова лизнул нежную кожу.
У нее вырвался странный звук, то ли стон, то ли рыдание, обе руки привлекли его к себе, умоляя о ласках. В ответ Хью погладил Кэтрин по бедру, задержавшись на округлых ягодицах. Но даже этого хватило, чтобы ее тело начало извиваться, и тогда он бросился на нее, не в силах больше сдерживаться. Хью положил любимую на ковер перед камином и стремительно вошел в нее, забыв обо всем, кроме волшебства долгожданного соединения.
Лоно мгновенно обхватило тугую плоть, словно Кэтрин не собиралась с ней расставаться. Хью радостно улыбнулся, чувствуя, как нарастает возбуждение, и ускорил ритм. Кэтрин достигла экстаза, выкрикивая его имя, еще один стремительный бросок, и Хью тоже взмыл в сияющую высоту, где существовали только они двое.
Эпилог
Кэтрин с Уильямом остались в Ненвернессе.
Прошел месяц, но от лэрда по-прежнему не было никаких вестей.
За эти тридцать дней обильная здоровая еда, приготовленная Молли, нежность Мэри и дружба Джейка вернули радостный блеск в глаза мальчика. Уильям опять стал ребенком.
«Мам, смотри, какой Дракон у нас умный. Ищи, Дракон! Да не камень, глупая ты собака, а палку».
«Мам, а правда, что ночью ангелы охраняют мой сон? «
«Почему девчонки плачут и от радости, и от огорчения?»
«Ты никогда мне ничего не разрешаешь. А вот папа Джейка говорит, что все мальчишки должны продать дань увлечениям молодости. Ты не знаешь, кто ее покупает, мам?»
Счастливый лепет, бесконечные вопросы, радостное возбуждение, ежедневные маленькие открытия — этим была теперь отмечена жизнь ее сына.
Тридцать дней, хоть и текли неспешно, все-таки подошли к концу. Наступил второй месяц, а от лэрда не было ни письма, ни записки. Тем временем поползли тревожные слухи о том, что полтора месяца назад на Куллоденеких болотах возле Инвернесса состоялась жестокая битва, окончившаяся поражением шотландцев. Потери были значительными, судьба пленных незавидной.
Кэтрин стояла на берегу моря, глядя на огромные волны, и удивлялась, что заставило ее прийти сюда в такой ранний час.
Рассвет занимался медленно, словно нехотя, окрашивая небо не в сочные пурпурные цвета, а в бледные нежно-розовые и желтоватые тона. Холодные капли росы упали Кэтрин на щеку, напоминая о том, что зима незримо присутствует в этих местах даже летом.
За последнее время она привыкла стоять здесь и уже могла спокойно глядеть на бездну, в которой Сара нашла смерть. Все казалось таким далеким, словно было сном, а не реальностью. Зато навсегда отпечаталось в сознании Кэтрин, и, даже находясь за сотни миль, она бы видела это не менее ясно. Каждая деталь отчетливо врезалась в память, трагический день многому ее научил, заставив по-новому взглянуть на вещи.
В Данмуте безутешный граф оплакивал дочь, но Кэтрин не испытывала злорадства. Ведь Сара его дитя, а нелепые обстоятельства ее гибели лишь усугубляли боль утраты.
Молодая тетушка чувствовала себя отчасти виноватой в том, что случилось с племянницей. Если бы она проявила больше ответственности, все могло бы обернуться по-другому. Ей же было известно, насколько изменилась Сара, что ей мерещатся видения, слышатся непонятные звуки. Навещая больную ежедневно, Кэтрин, возможно, сумела бы облегчить ее страдания.
Знала она и о том, что Агнес успокаивает Сару снотворным. А вдруг постоянно увеличивающиеся дозы лекарства и привели в конце концов к безумию? Но это следовало бы выяснить тогда, сейчас уже нет смысла предаваться запоздалым сожалениям.
Вероятно, свою роль сыграло и то, что Сара узнала об измене мужа. Что именно рассказала ей Агнес? Не присовокупила ли живописные подробности, чтобы сильнее воздействовать на госпожу?
Кэтрин чувствовала ответственность и за смерть Неда. Это она приняла решение, стоившее человеку жизни, ее рука держала оружие. Но ведь если бы она не убила Неда, тот прикончил бы Робби. Да и многие другие могли пасть жертвой предателя. Эти соображения объясняли ее поступок и в какой-то степени его оправдывали.
Однако сделанного не воротишь.
Она по-прежнему будет мучиться угрызениями совести, даже сознавая, что иначе поступить было невозможно.
Следует видеть окружающий мир таким, каков он есть на самом деле, а не каким представляется в мечтах.
Он населен не благородными рыцарями, а обыкновенными мужчинами, не сказочными принцессами, а простыми женщинами. У каждого свои недостатки, большие и маленькие, каждый идет по жизни своей дорогой, наделенный своей долей гордости, чести и достоинства. В мире этом много горя, страданий и боли, но выпадают минуты, когда он становится таким прекрасным, что просто дух захватывает.
— Ты здесь, я так и знала! — радостно воскликнула Молли, хлопоча вокруг подруги, как заботливая наседка.
С трудом представив себя в роли цыпленка, молодая женщина улыбнулась, и Молли вдруг показалось, что перед ней прежняя Кэтрин, вот только глаза остались печальными. Впрочем, за прошедшие месяцы неистовая шотландка научилась не задавать вопросов, не лезть в душу тому, кто об этом не просит.
Невзирая на протесты, Молли набросила ей на плечи теплую шаль.
— Разве не чувствуешь, какой сегодня ветер? Хотя на дворе уже май. И не смей возражать. Теперь я понимаю, в кого Уильям такой упрямый…
Впрочем, Молли тоже обладала этим качеством в избытке. В свое время она упорно отказывалась попрощаться с Кэтрин, зато встретила ее так, будто ничего не случилось. О долгом отсутствии подруги Молли упомянула всего один раз, и то в связи с запиской от Патрика, доставленной Кэтрин, прочтя которую зардевшаяся от смущения шотландка сказала, что летом они собираются пожениться.
