царь нужен!» Филипп, услышав доклад секретаря, вначале возмутился, потому что не знал никакого Пифия, и тот к нему не обращался. Потом успокоился и велел устроить ему встречу с этим человеком, но не во дворце, а у него дома. Аристогитон из дворцовой охраны недоумевал:
– Царь, зачем тебе нужно идти к Пифию? Лучше я приведу его во дворец, пусть здесь говорит, что хочет. Люди говорят, что он бывает не в себе, часто сердится не по делу и может совершить дурной поступок или высказать неприятное для твоего слуха.
– Царю бояться своих македонян? – возмутился царь. – Пифий – часть моего народа. Если бы у меня болела часть тела, разве я бы не стал лечить ее, а велел отрезать? Нет, я хочу его увидеть, поговорить с ним. Сам пойду к нему в гости!
Сказал и велел только Аристогитону сопроводить к Пифию, дом которого легко указали горожане, он оказался почти на краю города. Царь, пока шёл быстрым шагом, успел устать. Пифий будто ожидал царя – не удивился его появлению, препроводил в комнату, усадил на почётное место, напротив двери. Предложил выпить своего вина, на что Филипп не отказался. Выпили, помолчали. Царь первый приступил к разговору:
– Я слышал, Пифий, что ты недоволен своим царем. Но я не знаю, в чём моя вина перед тобой. Ведь мы даже не знакомы!
– Царь обязан знать о своём народе всю правду, независимо, знаком он с каждым человеком или нет. Тогда я скажу, что ты несправедлив по отношению к народу, поскольку не помогаешь бедным, которые умирают от голода в то время, когда ты устраиваешь себе богатую свадьбу.
В груди Филиппа вспыхнул гнев, но он сдержался, осознавая, что в доме бедняка слова царя окажутся не воспринятыми. Наконец, он нашёлся:
– Дорогой Пифий, царь печётся о бедных и малоимущих, выделяя средства из казны. Но ты прав, не всех царь знает, кому он больше всего нужен. Я вижу, ты нуждаешься, обещаю – помогу. Боевой ветеран заслуживает спокойную старость, а что касается дочерей твоих, то ищи женихов. Выдавай замуж. За мной – приданое каждой, слово царя!
Радости Пифия не было предела. Хозяин предложил гостю еще выпить вина, а когда они расставались, обнимались крепко, как настоящие друзья. На обратном пути Филипп, возвращаясь памятью к разговору с Пифием, оценил для себя встречу как полезную. Он понял истину, на которой недавно настаивал Хабрий: чтобы стать хорошим царем, нужно не только быть удачливым полководцем, но еще угождать народу. А иначе зачем такой царь, как говорит Пифий? Ведь одним доходчивым словом перед народом царю можно достигнуть успехов бóльших, нежели законами или указами.
Учения
В полдень, наскоро попрощавшись с Олимпиадой, царь в сопровождении гиппархов, конного подразделения, направился за город, где на равнине собралось войско, готовое для проведения назначенных царём учений. Это место угадывалось издалека по клубам пыли – там двигались пехота, конница, обозы. Одни командиры отрабатывали с подразделениями строевые прохождения в колоннах, другие устремляли отряды на воображаемого противника. Слышались команды, ржанье возбуждённых коней, громкий стук мечей о щиты указывал на то, что здесь отрабатывались приёмы рукопашного боя. Конница устремились к ближайшим холмам, где их ожидала засада из лучников-акроболистов.
К царю приблизились на конях Лахар, Канон и Алкимах, приветствовали возгласами:
– Хайре, Филипп!
Выслушали его замечания и вновь вернулись к отрядам. Молодые военачальники, возбуждённые необычной обстановкой, находились в прекрасном расположении духа, настроением показывая готовность к схватке с любым врагом. Пусть только царь укажет на врага! Пожилые командиры держались более сдержанно.
Задачу войску на сегодня царь поставил не из лёгких. Пехотинцам-гоплитам предстояло пройти сто тридцать стадий (1 ст.=ок. 200 м) в полном вооружении, и сверх того провиант и походная утварь. На себе нужно было унести палатки, котлы для варки и каменные жернова – для помола зерна, также осадные канаты и лестницы. Назавтра и в остальные дни учений намечено проходить не менее двухсот стадий за день! Желая проверить воинов на выносливость, царь приказал оставить обоз – это средоточие тягловых волов, ослов и мулов, нагруженных армейским скарбом и оружием.
В конце дня царь не отпустил воинов по домам, приказал ночевать лагерем. Сам же собрал командиров в большой походной палатке. Было тесновато, но это никого не смущало. В воздухе витало неуловимое настроение здорового соперничества, какое бывает только между близкими друзьями или людьми, одержимыми одной сумасшедшей идеей. Военачальники оживлённо переговаривались, делясь впечатлениями уходящего дня, подшучивали и задавались друг перед другом – у кого лучшие воины.
Царь был в центре внимания военачальников, он чувствовал их настроение, и это придавало ему уверенности для дальнейших решительных шагов. Предполагали, что Филипп подведёт итог за сегодня, отметит недостатки одних, похвалит других. Но он начал неожиданно:
– Я отстраняю от командования Докима!
Среди военачальников послышался удивлённый ропот. Все смотрели в сторону тучного человека с тёмным от загара лицом. Всклокоченные волосы, казалось, удивлённо поднялись у него на голове, да так и замерли. Доким из италийского Тороса служил у Филиппа по найму командиром конницы, агемы. Судя по удивлённому лицу, он не понимал, что происходит. Филипп спокойно пояснил:
– Я посетил армейский обоз, где увидел мраморную ванну, погружённую в колесницу. Спросил слугу, чья она, зачем в обозе. Услышал: «Доким пользуется ванной во время походов». Ему греют воду, и он моется.
Филипп, грозно сдвинув брови, едва не задохнулся в яростном крике:
– Доким, твоё стремление к чистоте тела – похвально! Но ты, как мне кажется, совсем не знаешь обычаев македонян, у которых и роженица не омывается тёплой водой! Ты портишь моих солдат, Доким! Уйди прочь с глаз моих!
Наступила пронзительная тишина. Опустив голову, Доким вышел. Но военачальников ожидал ещё один приказ царя:
– Разве это войско, где каждый пехотинец или конник для своего обслуживания тащит за собой армию рабов и прислуги? У македонян не будет больше обоза!
– Но, царь, как на войне обойтись без обоза? – не удержался Антипатр, он даже заволновался от неожиданного заявления царя. – Не понесет же на себе воин свои походные припасы и оружие!
– В таком виде, какой он сейчас есть, такого обоза больше не будет! – решительно заявил Филипп. – Имея обоз за спиной, воин в сражении больше бережётся о сохранности в нём своего добра, нежели о собственной храбрости. А если вдруг враг захватывает обоз – в войске сразу возникает паника – конец сражению!
В голосе Филиппа зазвучали жёсткие интонации, которых боялись командиры:
– Я приказываю сообщить по отрядам, чтобы каждый солдат впредь
