работать будем тоже все вместе, коллективно…
— Это как же — вместе? — прикидываясь непонимающим, поинтересовался кто-то из ребят, укрываясь в тени, подальше от хмурого директорского ока. — Раз кодлой нельзя — то как в прежних колхозах, что ли?
Мизюк сделал вид, что не придал особого значения сомнительному этому вопросу, и потому не стал вытаскивать из-за чужих спин съехидничавшего парнишку.
— Ну, что ж… — Юрий Николаевич неспешно обвел взглядом ребят, на мгновение замялся, как бы прикидывая возможные последствия своего ответа, но все же решился: — Можете считать, как в прежних колхозах… Если вам, конечно, так больше нравится, — осторожно добавил он.
— А если нам так совсем не нравится? — с вызовом сказал Валька Щур и тоже поднялся, нахально глядя прямо в насупленное лицо Мизюка. — Между прочим, говорят, что ваши колхозы-то нынче — тю-тю!.. Отменили их теперь… Да мы и сами, без всяких там колхозов проживем. Точно, пацаны?..
Но никто не поддержал нахрапистого Вальку. Ребята напряженно молчали, почувствовав вдруг, что игра кончилась. Наиболее робкие смущенно потупились, стараясь не смотреть ни на директора, ни на Вальку, словно бы в ожидании неизбежной ругани и крика.
Даже Генка Семенов явно опешил, сообразив, что пустопорожняя его трепотня неожиданно оборачивается далеко не безобидной стороной, и еще неизвестно, как оно все обернется в дальнейшем.
Но смутить Вальку Щура было непросто. Он по-прежнему независимо, с оттенком превосходства разглядывал Юрия Николаевича в упор, как будто перед ним стоял не директор, а безнадежно задолжавший ему, Вальке, какой-нибудь самый распоследний пацан.
— Отменили?.. Быть может! Но позволь тебя спросить — кто отменял товарищество, взаимную выручку? Кто? — запальчиво вскинулся было никак не готовый к подобному повороту событий Мизюк.
— Ну уж — кто!.. Будто вы и сами не знаете!.. — Валька пренебрежительно скривил губы, отвернулся и длинно цвиркнул сквозь зубы слюной на зашипевшие в печурке угли.
— Хорошо… Допустим, в чем-то ты прав, — сбавил пыл Юрий Николаевич, упрекая себя за то, что совершил-таки непростительную промашку и ввязался в какой-то нелепый спор с этим угрюмым и скрытным мальчишкой. — Хорошо… Попробуем подойти иначе… — Директор совсем ссутулился и как-то даже поник головой. — Так вот, вы уже почти взрослые люди. И я нисколько не сомневаюсь, что проживете сами. Кодлой ли, бандой — это уж как вам будет угодно. — Мизюк поморщился, а голос его вовсе потускнел. — Но помимо вас в нашем доме живут еще девочки и младшие ребята, которые нуждаются в защите и помощи. Я всегда считал, что ради них… — Он вяло взмахнул рукой. — В общем, они сейчас ужинают в столовой. Вам я тоже советую отправляться в столовую. Тетя Фрося давно вас ждет…
Видимо, Юрий Николаевич хотел добавить еще что-то, но передумал и, пригибаясь под ветками, пошел прочь от кострищ, ощущая за своей спиной недоброе молчание ребят.
— Завтрак проспали, обед прогуляли, а ужин — на хрен нужен! — с наигранной бодрецой зачастил Генка Семенов, едва лишь Мизюк скрылся в глубине сада. — Ну, Валька, выдал ты ему… — однако, случайно глянув на поднимающегося с земли Ивана Морозовского, сразу осекся.
— А ты, гнида, заткнись… Распустил помело!.. — как-то сдавленно просипел Иван, отталкивая Генку, и, подступив к Щуру, ухватил его за рубаху, рванул к себе. — Ты чего ж это за всех нас здесь распинаешься, а?
Валька всхрапнул, попытался упереться руками в грудь Мороза. Но Иван, ловко поднырнув, насадил Щура на калган — ударил его из-под низу темечком в подбородок. Зубы Вальки лязгнули, голова мотнулась вверх.
Мирно сидевшие у огня ребята вскочили на ноги. Славка, сжав кулачишки, с замирающим сердцем подскребся поближе к Ивану, затоптался позади него — вроде бы загородил собою на всякий случай, чтобы кто-нибудь не огрел Мороза предательски со спины дрыном. Но ребята мимоходом отшвырнули скачущего взъерошенным воробьем Славку, который отлетел к зарослям бузины, в крапиву, и растащили противников по сторонам.
— Да хватит вам!.. Кончайте, пацаны, в натуре!.. Ну, чего вы сцепились-то?.. Котелок вон опрокинули… На сало наступили, — уговаривали ребята, придерживая за руки порывающихся друг к дружке ощетинившихся бойцов.
— Ах ты, сволочь!.. Ну, ладно… пусти… — Иван расслабился, перевел дух, и его тотчас отпустили. — Мы еще с тобою где-нибудь стукнемся, гад! — посулил Мороз вытирающему рукавом окровавленную сопатку Вальке. — Ты мне лучше теперь на дороге не попадайся…
— Да я же тебя сейчас тут уделаю, оглоеда! — снова полез к нему Щур, но споткнулся о перевернутый котелок, глянул на дымящую под ногами белую горку картошки, на размазанное в виде запятой по фанерке чьей-то грязной пяткой приготовленное для заправки сало и, присев на корточки, принялся спасать остатки своего варева.
Мороз харкнул презрительно в его сторону, однако до Валькиного котелка плевок не долетел.
— Ладно, хрен с ним… Айда, Комок, в столовку! Может, хоть пожрем там чего-нибудь, — хмуро сказал Иван основательно обстрекавшемуся в крапиве Славке. — Да не чешись ты… Брось!.. Слюной потри, пройдет…
На выходе из сада, между сумеречными и расплывчатыми ветками яблонь, все еще виднелась удаляющаяся и, должно быть, от этого какая-то зыбистая фигура Мизюка. — Юрий Николаевич! — окликнул директора Иван. — Подождите!
Но Мизюк, наверное, не расслышал оклика, потому что продолжал уходить, и, лишь после того, как Иван позвал его громче, директор остановился. Тяжело опустив плечи и сутулясь больше обычного, он вопросительно смотрел на приближающихся к нему ребят.
— Ну, что тебе нужно, Морозовский? А тебе, Комов? Я же вам сказал — идите ужинать в столовую…
— Да мы ведь и так идем, Юрий Николаевич, — прерывисто заговорил Иван, переводя дыхание и отпыхиваясь, как будто ему пришлось догонять директора бегом. — А где вы продукты взяли? Ничего же не было… Вам их немцы, выдали? Да?.. Или, может, еще откуда? А, Юрий Николаевич?..
В набрякших усталостью глазах Мизюка отразилась нетерпеливая досада. Но он сдержал себя, и голос его прозвучал по обыкновению ровно:
— От новых властей мы ничего не получили. Судя по всему, им не до наших нужд…
— А тогда — где же вы все достали? Кто вам дал? Если не секрет, конечно…
— Неужели это столь важно? — Мизюк с прежним раздражением воззрился на дотошного паренька. — Впрочем, никакого секрета в этом нет. Могу тебе сказать, изволь. Тетя Фрося, Семен Петрович Вегеринский… ну, в общем, и некоторые другие воспитатели собрали у кого что было дома… Муку, например, картофель, крупы… Запасы невелики, хотя на первых порах и этим как-нибудь обойдемся. При должной экономии, разумеется.
— А чего сегодня на ужин? — полюбопытствовал Славка.
— Сегодня — ячневая каша на постном масле, — ровным своим голосом сказал Мизюк.
— Так. Понятно… Ну, постой же, жмотина, гад!.. Вы извините, конечно, Юрий Николаевич… Это я не про вас, —
