Бирмингема, смогу окунуться в царство Морфея под успокаивающий стук колесных пар.
– Мистер Брандт? – обратился ко мне Дэвид, вновь закинув ноги в грязных ботинках на стол прямо перед миссис Дю Пьен. – Очнитесь, наконец! Будете играть?
Я прерывисто вздохнул, глянул в окно, не увидев в нем мисс Каррас, и согласился взять карты в руки.
Игра пошла не слишком весело и хорошо. Все, кроме меня, молчаливо и сосредоточенно старались вырвать победу, стремясь доказать свое превосходство друг над другом даже в карточной игре. Никто из знакомых не наслаждался спокойным времяпрепровождением, когда голова переставала устраивать поиск оперативных методов решения рабочих проблем и отдыхала в компании давно знакомых, но не самых приятных людей.
Я был в одной команде с мистером Гилбертом и лучше бы сразу отказался от партии. Наравне с мистером Баррингтоном Томас – как иронично – вызвался собирать взятки и вести запись набранных нами очков, бахвалясь своим мастерством в висте. Спустя несколько кругов я понял, что играю не только против Дэвида с Клаудией, но и против своего напарника.
Чтобы сносно играть в предложенную карточную игру, нужно было постараться запомнить двадцать шесть карт своих и своего партнера, а также не забывать о ходах, сделанных противоположной командой. Томасу было плевать. Он сидел третьим, после миссис Дю Пьен, и раньше нее клал на стол свою карту, имел на руках сильные масти, но ходил со средней, и совсем не козырял, упуская возможность выманить козыри у противников.
Я старался угадывать его карты, поддерживал определенной мастью, с которой он ходил, выстраивал определенные тактики, но все мои усилия оказывались тщетными, и, в конце концов, мы с ним оказались вместе под столом.
– Как жаль, что у нас нет пресс-камеры запечатлеть двух главных шулеров в таком виде! – задорно, совсем по-мальчишески сказал Дэвид, заглянув под стол. – Интересно, сколько бы стоила такая фотография?
– Мистер Баррингтон, а как же ваше желание? – спросил я, обхватив руками колени и прижав к ним голову. – Что хотите вы?
Он усмехнулся, приглушенно и ехидно пошептался о чем-то с миссис Дю Пьен, а затем снова наклонился к нам, приятно улыбаясь и щуря глаза, которые веяли добродушием.
– Пусть многоуважаемый комиссар полиции каждые полчаса залезает под стол и кукует там десять раз. Можете начинать прямо сейчас, Томас, – рассмеялся Дэвид. – Вы оба сидите вместе до конца нашей с Клаудией партии.
Со взбудораженным лицом мистер Гилберт негодующе посмотрел на меня и, сгорбившись еще ближе к согнутым ногам, начал громко, монотонно куковать, издавая самый нелепый звук, который мне приходилось слышать.
Я плотно закрыл уши руками, а потом, когда он закончил, предложил ему покурить вместе со мной, пока наши знакомые играли в пикет.
Нахохлившись, выпуская изо рта белые облачка табачного дыма и сразу же вдыхая их обратно, комиссар обратил внимание на не достающие до пола ноги миссис Дю Пьен, которая качала ими, как маленький ребенок, и умилился всей душой.
– Как продвигается ваше расследование? – спросил меня Томас, слегка наклонив голову набок.
– А ваше?
– Зависит от того, кого вы подозреваете.
– Ничего себе! Когда вы успели настолько обнаглеть?
– Недавно в подразделение Н в Уайтчепеле ворвалась толпа с требованием поймать убийцу. Люди избивают и обвиняют всех подряд. Если у нас и правда имелись нужные показания, то они навсегда затерялись под тоннами лживых теорий, версий и свидетельств людей. Дознания коронера, освещаемые в газетах, только усугубляют положение.
Я откашлялся и, поморщив нос от ответа комиссара полиции, отсел от него чуть в сторону.
– Вы давно знаете – под моим подозрением находится Беатрис Белл. Ее уже разыскивают в Бирмингеме, – наврал я. – Стоило вам столько времени покрывать ее, Томас? Неужели боитесь, что владелица абортария расскажет про зараженные вещи для бедняков на допросе и упомянет ваше имя как человека, замешанного в ее благотворительности, вызвав повсеместные недовольства?
– Да, боюсь. Представляете, что будет на улицах, когда люди с неудовлетворенной жаждой правосудия и недовольствами от работы полиции узнают про мои дела? Вокруг меня появилось много неприятелей: от главарей синдикатов и начальников работных домов до крупных предпринимателей, готовых рассказать о шантажах и вымогательствах с моей стороны. Лорд Олсуфьев и его свита спят и видят день моего ухода с поста, – прилипающими к сигарете губами ответил мистер Гилберт. – В лучшем случае я лишусь работы.
– Скрывая миссис Белл, вы пытались прокладывать себе рельсы, оттягивая неизбежное. Зачем было воровать в таких объемах? Надеялись, что вам после смерти, как фараону, построят гробницу и отнесут туда всю утварь, мебель и ювелирные изделия?
Под стол протянулись руки мистера Баррингтона, держащие рюмки с хересом.
– В юности я был очень бедным человеком, но добрым, – сказал Томас, нюхая алкоголь. – Знаете ли вы, почему почти все, кто испытывает нужду, благожелательны и дружелюбны?
Я отрицательно покачал головой, туша сигарету об пол.
– Бедные люди оттого добры, что им нечем скупиться, – продолжил мужчина, чокнулся со мной рюмкой и залпом опрокинул ее. – Вы знали в детстве, что такое бедность?
– Нет. Мои няньки закрывали мне глаза каждый раз, когда видели на пути человека, хотя бы отдаленно напоминающего больного или бедняка. О другой жизни я узнал гораздо позднее.
– Мы необратимо становимся мерзавцами, лишь бы снова не видеть мелькающие мушки перед глазами, не ощущать дрожь в конечностях и не слышать характерных звуков пустого желудка, – монотонно сказал комиссар. – Мистер Брандт, войдите в мое положение.
– Я не хочу. Оно хуже моего.
– Возможно, Себастьян уже предложил вам как-то избавиться от меня, но мне почти удалось договориться с миссис Белл. Нужно еще немного времени. Она сама вернется в Лондон, без огласки.
– Вы пытаетесь договориться с потенциальной убийцей?
– Какая разница, как она окажется на допросе в Скотланд-Ярде? Пожалуйста, не вмешивайте лорда Олсуфьева в эту историю, иначе я точно не избегу потерь. Вам что-то нужно взамен? Я дам вам все, что захотите: разделю с вами власть над Лондоном, дам денег, славу! Мы вместе разрушим клуб Себастьяна изнутри!
– У меня уже было все, что вы перечислили, – ответил я и, зажмурившись, выпил хереса. – Взгляните, к чему это привело. Я должен решать, что выбрать: нужные мне деньги или жизнь человека, который не сделал для меня ничего плохого.
Я бы думать даже не стал над предложением мистера Гилберта. В конце концов, это его личные проблемы, а мне предпочтительнее выполнять просьбы тех, кто обратился ко мне первым. Просьбы тех, кто пообещал мне освобождение от гремящих кандалов клуба, тяжело висящих на руках и ногах.
– Все мои счета арестованы, – сказал Томас.
– Почему?
– Появились сомнения
