надо, пришлось возвращаться на нужный маршрут; старался соблюдать все скоростные ограничения, чтобы не спровоцировать каких-нибудь коллег наших лейтенантов, которые могли предупредить их по рации. Я не знал, как далеко распространяется их милицейское братство, но на всякий случай ехал аккуратно ещё с полчаса.
И всё это время у меня в голове на репите крутилась «киношная» песня, которую я знал лет сорок, но вживую услышал первый раз всего пару недель назад. В другой жизни. Уже в новой, но в другой.
В той другой жизни я больше всего боялся, что провалю сессию, что меня отчислят из института и заберут в армию. Я лениво размышлял о том, что нужно поменять в стране, чтобы не случились все те пиздецы, свидетелем которых я был в своей первой жизни, но не собирался ничего делать, не составив предварительно подробный и стопроцентный план. Но себе-то я мог признаться – планирование никогда не было моей сильной чертой; по большей части я следовал по жизни благодаря каким-то правилам, которые устанавливали другие люди.
Если у твоей подруги наступает беременность, то на ней нужно жениться; разводиться плохо, но иногда необходимо; если тебе нужно остаться в столице, а ты приезжий в первом поколении, то после института иди в аспирантуру; «бомбить» это легко, любой может этим заниматься и преуспеть. Какие-то постулаты, вбитые в мои мозги за много лет, проявляли себя самым неожиданным образом, и я иногда им следовал безропотно, иногда пытался протестовать и действовать наперекор, но результат был одинаковым и от моего поведения не зависел. И от моих желаний тоже не зависел. Меня это раздражало; наверное, с этим можно было справиться, но отношение к психологам как к паразитам и врагам рода человеческого очень крепко сидело в моей подкорке. В общем, я не мог решить свои проблемы без помощи профессионалов и не мог пойти к профессионалам, потому что не доверял им. Это был крепко замкнутый и очень порочный круг.
Даже мои потуги доехать своим ходом до Шахт и разобраться с много в чем повинным Чикатилой были далеки от воплощения в реальность. На этом пути у меня было много возможностей сдаться и отложить воплощение своей затеи на когда-нибудь потом. Например, я мог забить на этот план, если бы не собрал нужную сумму – очень вероятный исход в моих обстоятельствах; мог посмотреть на дикую очередь у железнодорожных касс, развернуться и уйти ни с чем. Мог даже доехать до этих грёбанных Шахт, помыкаться там с денек – и вернуться в Москву, не найдя Чикатило ни дома, ни в его мазанке в Межевом переулке.
Последний вариант вполне мог реализоваться и сейчас, хотя на меня пролился дождь из всяких подарков, включающих и наличные деньги, и средство передвижения, с которым я умел обращаться очень хорошо. Что я собирался делать, оказавшись в Шахтах? Все мои планы рухнули после разговора с ментами, и мне оставалось тихо-спокойно подремать в машине с Аллой под боком, а утром поехать дальше. И если бы не Чикатило, который сделал всё, чтобы наши дороги пересеклись, то на этом всё и закончилось бы. Он продолжил бы свою грешную жизнь, а я – свою. Меня с Аллой ждала Анапа, море, наверное, солнце и продолжение наших странных брачных игр.
У меня мелькнула мысль, что я и против присутствия Аллы в «двушке» не протестовал, чтобы у меня было меньше возможностей для поиска маньяка. Я не хотел его искать, как не хотел искать пути спасения СССР и его жителей. Одно дело спорить о вариантах истории на форумах, и совсем другое оказаться перед возможностью – даже не необходимостью – самому проверить некоторые теории на практике. Всё-таки таксист это диагноз. Мы всегда знаем, как нужно, но в реальности только говорим об этом. Нам хватает осознания собственной правоты.
«Знаешь, каждую ночь я слышу во сне песню…», – продолжал напоминать мне Цой.
Я завидовал ему. Мои сны и в старой жизни не были чем-то выдающимся. В новой жизни мои сновидения вообще превратились в калейдоскоп непонятных картинок, событий и смутно знакомых людей с редким вкраплением тех, кого я знал хорошо. Но зачем мне сны про Дёму? Его мне и наяву хватало с избытком. Я был бы счастлив, если бы видел в своих снах море или слышал какие-нибудь песни. Но для этого, наверное, мне надо было родиться Цоем.
Я не был Цоем и не знал, кто я такой. В старой жизни я, наверное, мог сделать научную карьеру в заборостроительной отрасли – ну или просто продвинуться достаточно далеко по служебной линии на соответствующем заводе. Так бы всё и было, если бы не события перестройки, либерализации и развала Советского Союза; почти любой советский студент мог спрогнозировать всю свою дальнейшую жизнь с достаточно высокой точностью. Разумеется, в эти прогнозы безжалостно вмешивалась жизнь; кто-то делал крутой зигзаг и мог, например, стать учителем в школе, а не технологом на производстве, а кто-то внезапно – на самом деле нет – спивался и в какой-то момент умирал или оказывался в местах не столь отдаленных. Но распределение Гаусса безжалостно и неопровержимо – то, что происходит на концах графика, можно смело отбросить и предсказывать события с высокой точностью.
Но перестройка и прочее в моей жизни случились; я не окончил аспирантуру и не пошел на завод, а стал таксистом. Профессия не самая почетная, но определенно уважаемая. К тому же мне удалось увернуться от скатывания в откровенный бандитизм; я не обкрадывал пьяных клиентов, не предлагал шлюх по прейскуранту и не покупал у барыг алкоголь, чтобы толкать его ночами у закрытых магазинов. Просто возил, просто получал за это деньги и жил по средствам. Этого не хватило для построения крепкой семьи – я подозревал, что дело всё-таки во мне, – но хватило для относительно спокойного существования, которое и прервало попадание в прошлое.
Я чувствовал, что если не встряхнусь, если не изменю себя, то снова проживу жизнь амёбы. Например, женюсь на Алле, которая, похоже, имела на меня какие-то виды; мы заведем ребенка, потом поругаемся так, что не сможем жить вместе. Вернее, не сможем обеспечить друг другу нужный уровень комфорта, но результат будет тот же – мы разведемся. Я снова пойду по рукам добрых женщин, куплю себе убитый «жигуль», если он подвернется под руку, и начну таксовать. Я примерно знал, к кому обращаться, что делать и как себя вести – правда, эти знания окажутся востребованными не сейчас, а
