Ниже по склону Ян и Гейл гонялись за бабочками. Они не ловили их, а старались подойти поближе, чтобы лучше рассмотреть. Такого размаха крыльев и необыкновенно яркую окраску они никогда не встречали дома. Стояла жара, но из-за низкой влажности она переносилась легко.
— Смешно подумать, что это место принадлежало когда-то нам, — заметил Грэхем.
— Ты это о чем? Как это нам?
— Так это же был Британский протекторат после Наполеоновских войн. Мы правили здесь почти пятьдесят лет.
Грэхем увлекался историей и собирался изучать ее и дальше в университете. Пока Ангус расспрашивал, как Британия когда-то смогла достичь берегов Ионического моря, Манго вернулся к телескопу и внимательно осмотрел его. Как глупо, что телескоп не работает. Зачем он тут стоит вообще? Своим бесполезным присутствием он только оскорбляет природу. Манго дотронулся до потемневшего латунного обруча на цилиндре, и вдруг как от внезапной искры что-то взорвалось в памяти, и решение вопроса, мучившего его месяцы, вырвалось наружу.
— Анг! — позвал он. — Грэхем!
— Ты что? — Ангус, который уже начал спускаться по склону, резко притормозил у лавра.
— Я разгадал код Московского Центра! — воскликнул Манго. — Мне только что пришло в голову, просто как озарило. Господи! Это просто чудо! Все стало понятно, ясно!
— Святой Боб! — ахнул Ангус.
— Можешь ехидничать сколько хочешь, но это так и было. — Манго вынул свой шифровальный блокнот, открыл лист с сообщениями Штерна с концевыми числами. — Смотрите! Мы узнали, что число в конце — это время. Я догадался об этом на прошлой неделе. Помнишь, Грэхем? Я говорил тебе. Я догадался, что цифры означали время. Не девятьсот сорок два, а девять сорок две, не тысяча три, а три минуты одиннадцатого. И еще я понял, что они смотрели на электронные часы, потому что у Грэхема в нашей комнате тоже есть электронные. Но сейчас я понял, что это определенные часы, это часы на башне «Сит-Вест».
— И как же ты об этом догадался здесь, на вершине холма на Корфу? — ухмыльнулся Грэхем.
— Не потому, что я — провидец, можешь не смеяться. Это из-за телескопа.
Брови Грэхема удивленно поползли вверх. Он стал натягивать футболку, которую купил на Корфу. На ней была напечатана медуза.
— Помнишь, — продолжал Манго, — Чарльз Мейблдин сделал фотографию комнаты Перча, когда ездил в Уттинг? Ну, помнишь, да? На ней много не разглядишь, но телескоп на подоконнике виден четко. Это и был ключ к коду, только мы никогда не понимали этого. Невозможно просто так разглядеть часы на «Сит-Вест» из Уттинга, слишком далеко, но в телескоп это возможно. Башня не видна тоже и от дома Рози Уайтекер, но с верхнего этажа ее увидеть можно. Остальные агенты Московского Центра могли бы увидеть башню невооруженным глазом, а если нет, то с помощью телескопов или биноклей.
Ангус раздраженно тряхнул головой:
— Ну, так и что? Когда ты оставишь все это, Боб? Я имею в виду, когда ты, наконец, повзрослеешь? — Он, которого выдержка никогда не оставляла, неожиданно зарычал: — Ты должен жить, наконец, понимаешь? Жить нормально, по-человечески, а не играть! — И он заскользил по травянистому склону вниз, где родители распаковывали вещи для пикника.
— Не обращай внимания, успокойся, — попытался разрядить обстановку Грэхем. — Это он просто бесится, что Диану не взяли.
Но Манго и не думал беспокоиться.
— Нет, ты посмотри, что они делают. Начинают с даты, когда агент, которому обращено послание, должен начать действовать. Так? Это первое число в начале предложения. Затем они пишут сообщение в шифре, который они установили вчера или когда там, и в конце ставят электронное время. Это время, когда в указанный в начале шифровки день агент должен посмотреть на часы «Сит-Вест» и запомнить температуру. Скажем, если, к примеру, шифровка начиналась с девятки, а заканчивалась числом девятьсот двадцать три, это значит, что получатель должен посмотреть на часы «Сит-Вест» в двадцать три минуты десятого девятого числа. И если температура будет двенадцать градусов, он должен расшифровывать код с двенадцатой буквы алфавита.
Манго теперь быстро выписывал числа и буквы из книжечки на старую каменную стену ограждения. Грэхем подошел к нему и заглянул через его плечо.
— Это мы сделаем, — бормотал Манго, — вычислим. Прекрасненько распутаем. Смотри! — обратился он к Грэхему. — Это последняя записка, что мы взяли из руки Лисандра Дугласа. Видишь, она начинается с цифр два и семь, а заканчивается один ноль один пять. Это значит, скажем, Перч должен посмотреть на «Сит-Вест» двадцать седьмого в пятнадцать минут одиннадцатого и может начинать работу с шифром с той буквы в алфавите, какая была температура.
— Но мы не сможем. Мы же не знаем, какая была температура.
— Не знаем, но легко сможем подобрать. Где-нибудь между двенадцатью и двадцатью градусами, ты так не думаешь? Двадцать седьмого июля в десять пятнадцать утра? О! Это нам говорит, что шифр может начинаться с букв от Л до У.
— Ты не сможешь это применить, если температуру указать по Фаренгейту. Только по Цельсию, и там, где температура редко поднимается выше двадцати шести градусов.[23]
— Если они делают, как я предполагаю, то, когда температура превысит последнюю букву алфавита, они начнут по второму кругу, с первой. Мы это проверим позже, а сначала предположим, что было пятнадцать градусов. Послушай, папа нам кричит? Наверное, как всегда, беспокоится, что кто-то из нас заблудился или нас утащили разбойники.
Грэхем, усмехнувшись, кивнул. Он протянул Манго руку смешным жестом старомодного человека.
— Мои поздравления.
Ребята обменялись рукопожатием. Манго, неожиданно смутившись, перепрыгнул, опираясь на руки, заградительную стенку и помчался по склону вниз на пикник.
6
— Кто-то спрашивал обезьянье дерево, — сказала девушка, новый помощник менеджера. Ее звали Флора. Джон считал, что работать с таким именем в Центре садоводства как-то странно. Флора среди флоры — абсурд! — Araucaria araucana, чилийская сосна, — блеснула познаниями девушка, а Джон подумал, что у нее с латынью дела обстоят, пожалуй, похуже, чем у Гэвина.
— Думаю, мы можем достать для нее это дерево.
— А я сказала, что они вышли из моды. Вы же тоже никогда не видели его.
— Одно такое дерево растет на улице Джона, — вмешалась Шэрон, критически рассматривая в маленьком зеркале свои цвета анемона губы. Видимо, ей что-то не понравилось, и она принялась обводить контур красным карандашом. — Женева-роуд или Люцерна-роуд. А, Джон?
— Женева, — уточнил Джон, не задумываясь над тем, откуда ей известно про это обезьянье дерево. Могла же она, как и все люди, проходить мимо. Сделав над собой усилие — все требовало усилий, даже обращение к покупателю «Могу ли я вам чем-то помочь?» давалось с трудом, — он продолжил: — Это отличный экземпляр. Ему лет сто, тогда они были еще в моде.
