— Этому не бывать! Ваш Лука до меня не дотронется. — , Миранда была на грани истерики. — Я ему глаза выцарапаю! Так и знай! А попытается изнасиловать, оторву причиндалы, чтобы впредь неповадно было!
— Мирашка, не глупи! Ничего ты ему не сделаешь. Лука — сильный мужчина.
Миранда колотила в дверь кулаками до тех пор, пока не разбила в кровь костяшки пальцев. Вдруг ей показалось, будто в комнате кто-то есть. Она испуганно обернулась. Затаив дыхание, таращилась в темноту и прислушивалась, но так ничего и не услышала.
— Саша! — позвала Миранда.
Ни звука… Саша ушел.
Только теперь Миранда разглядела, что единственным предметом меблировки была низкая кровать с веревками вместо пружин и тонюсеньким матрацем. Она подошла и без сил опустилась на край.
Какая жесткая, подумала она. Впрочем, мягкой она и не должна быть — не для отдыха сюда поставлена. Миранда поежилась. В комнате не было ни одного окна. Тусклый свет угасающего дня проникал лишь сквозь многочисленные щели. Становилось все темнее и темнее. Она поняла, что надвигается ночь, и ей стало страшно. Миранда заплакала. Сначала тихонько, потом все громче и громче, пока в изнеможении не забылась чутким сном.
Проснулась она внезапно. В комнате стало чуть светлее, и Миранда подумала, что, вероятно, взошла луна. Ей снова показалось, будто она не одна. Прислушалась, стараясь не шевелиться. Пусть думают, что она спит, может, оставят в покое. Вновь накатил страх. Она вздрогнула. Наконец нервы не выдержали, и Миранда всхлипнула.
— Боишься? — раздался низкий ласковый голос. — Мне сказали, что ты не девственница. Чего же ты боишься? Я тебе не причиню боли.
Она увидела темную, гигантских размеров фигуру в углу, рядом с дверью. Колосс сделал шаг, другой…
— Не смей! — Голос Миранды сорвался до крика. — Не двигайся! Не подходи!
Он остановился.
— Меня зовут Лука, — сказал гигант, — Скажи, почему ты так напугана?
— Я не могу делать то, что они хотят, — сказала она тихо. — Меня украли. Я замужем. Я не рабыня. Пойми это!
— Была… Ты не была рабыней, но теперь ею стала. Трудно с этим смириться. Уж я-то знаю! — Он говорил на хорошем французском.
— Откуда тебе знать! Разве ты не раб от рождения? — задала она вопрос, ибо любопытство оказалось сильнее страха.
— Нет! Я родился свободным. Я и мой брат Павел, мы жили на севере Греции. Наш отец был православным священником. Когда мне было двенадцать, а брату четырнадцать, умерла мама. Вскоре отец женился. Мара была красавицей, но развратной до мозга костей.
Отец, конечно, об этом не догадывался. И года не прошло, а она уже спала и со мной, и с братом. Отец отчего-то начал чахнуть и вскоре умер. Думаю, она подсыпала яд в еду, но тогда я об этом не догадывался. У сладострастной мачехи была взрослая дочь. Уродина, каких поискать! И вдруг выясняется, что она просватана за старшего сына местного богача. В нашей деревушке в те дни ни о чем другом не говорили, как только об огромном приданом, которое Мара обещала богатею за свою Дафну. А мы недоумевали, где она наберет такую сумму. Между тем мачеха продолжала спать с нами.
И вот однажды — до свадьбы оставалась неделя — появляется в деревушке конный отряд. Как оказалось, работорговцы. И наша милая мачеха продала нас за кругленькую сумму. Вот вам и приданое!
Я подслушал, как она торговалась с их главным. Не пожалеете, говорила она, оба трахаются не хуже жеребцов. Мол, сама обучила. Какова, а? Да еще похвалялась, мол, за прошедший год сделала от нас семь абортов!
…. — Какой ужас! — воскликнула Миранда. — Как она могла, эта мерзавка, продать вас в рабство!
— Она сделала это из сострадания, — последовал неожиданный ответ. — Наш отец был священником, следовательно, без гроша.
Образно говоря, беден как церковная мышь. Когда Мара торговалась, она уже знала, что нас отправят на эту или подобную ферму. В евнухи мы не годились, так как кастрируют обычно в младенчестве.
Она понимала, что мы будем сыты и обращаться с нами станут сносно, учитывая наши способности к воспроизводству себе подобных. Вот и расхваливала нас! Привозят нас с Павлом в Стамбул, а князь Черкесский как раз снарядил Дмитрия Григорьевича с наказом подобрать свеженьких производителей. И вот мы теперь здесь, живем — не жалуемся. Счастливы. Уверен, тебе понравится, когда пообвыкнешь.
— Никогда, — заявила Миранда. — Ты прозябал в бедности и, став рабом, хотя бы перестал думать о куске хлеба. Тебе нечего было терять, а у меня есть все — муж, сын, мать, сестра, дом. И я богата.
— Тогда почему ты здесь? — спросил он, делая шаг вперед.
— Потому что князь украл меня, решив, будто я тебе пара.
Говорят, от тебя рождаются хорошие девочки. Он рассчитывает, что наши дочки его озолотят. Но если ты до меня дотронешься, я убью себя. Я не кобылица! Я — Миранда Данхем, жена богатого и знатного американца.
Лука вздохнул.
— Бедная маленькая птичка, — сказал он. — Что было, то прошло! Я очень хочу, чтобы ты была счастлива, потому что я человек по натуре добрый и не могу видеть, когда женщина страдает.
Он сделал еще шаг.
— Не смей! — повысила голос Миранда.
— Ах, Миранда, Миранда! — Он впервые назвал ее по имени. — Еще ни разу я не брал женщину силой. И тебя не буду. Не бойся меня, птичка-невеличка. Позволь сесть рядом. Я сожму твою нежную руку в ладонях и буду тих и нежен.
— Чепуха! — возразила Миранда. — Знай, я все равно тебе не уступлю. Саша сказал, что нас заставят силой.
— Саша? — презрительно бросил Лука. — Этот смазливый княжеский угодник? Да что он знает об отношениях мужчины и женщины! Вот Дмитрий Григорьевич — другое дело! Ни капельки не сомневается в том, что я выполню свой долг, и он прав, Миранда, мы с тобой непременно совокупимся, и с благословения Господа ты будешь вынашивать моего ребенка. Не бойся, я не стану тебя насиловать. Ты сама ко мне прилетишь, птичка-невеличка!
— Никогда.
Лука опустился на край кровати.
— Дай руку, птичка-невеличка. Поймешь, что мне можно доверять.
— Здесь так темно! Я тебя почти не вижу.
— Протяни руку.
Миранда вздрогнула.
— Миранда, не бойся. Я тебя не обижу, — раздался его ласковый голос.
Несколько секунд они молча сидели рядом. Она слышала лишь его спокойное, ровное дыхание Как странно, подумала Миранда, с совершенно незнакомым мужчиной она обсуждает, будут ли они заниматься любовью.
— Ты хорошо говоришь по-французски, — сказала она, решив прервать затянувшееся неловкое молчание.
Он правильно понял ее и усмехнулся. Миранда отчего-то почувствовала себя немного спокойнее.
— Одна из моих жен — француженка. Ее привезли сюда более двух лет назад, и первое время мы не понимали друг друга. Но потом она выучила меня французскому, а я ее немного русскому.
