Такой объем помощи был наследием прошлого. На протяжении 80-х годов через руки пакистанской разведки ISI прошли миллиарды долларов, направленные Западом и арабскими странами на поддержку моджахедам. При одобрении и технической поддержке ЦРУ часть этих средств была направлена на колоссальное расширение самой ISI. ISI поставила сотни армейских офицеров следить не только за Афганистаном, но и за Индией, за всей внешней разведкой, а также и за внутренней политикой самого Пакистана, его экономикой, средствами массовой информации и всеми аспектами общественной и культурной жизни страны.
ЦРУ снабдило ISI последними техническими новинками, например, оборудованием, позволяющим прослушивать любые телефонные разговоры внутри страны. ISI стала глазами и ушами военного режима президента Зия-уль-Хака и к 1989 году превратилась в самую могущественную политическую силу в Пакистане, множество раз настаивая на своем в противовес гражданскому правительству и парламенту в вопросах, которые она считала ключевыми для национальной безопасности. Прежде всего, это относилось к Индии и Афганистану.
На протяжении 1990-х годов ISI пыталась сохранить свое исключительное влияние на афганскую политику Пакистана. Однако окончание холодной войны лишило разведку источников финансирования, а жестокий экономический кризис в Пакистане привел к еще более жестокому сокращению ее тайного бюджета. Кроме того, из своих скудеющих ресурсов ISI приходилось финансировать еще одну войну на истощение — за умы и сердца народа Кашмира, который восстал против Индии в 1989 году.
Во время второго срока пребывания Беназир Бхутто на посту премьера (1993–1996) министр внутренних дел, отставной генерал Назирулла Бабар, поддерживал Талибан. Он хотел освободить афганскую политику от влияния ISI. И Бхутто, и Бабар с большим подозрением относились к возможностям и могуществу разведки. И то, и другое было использовано спецслужбой против Бхутто во время ее первого премьерского срока, что и привело к ее отстранению от власти в 1990 году. Кроме того, сначала ISI сомневалась в потенциале талибов и предпочитала поддерживать Гольбуддина Хекматьяра, а не тратить скудные средства на движение афганских студентов. Бабар начал поддерживать Талибан через невоенные структуры. Ои создал Сектор торговли и развития Афганистана в МВД, официальной задачей которого было координировать усилия по прокладке торговых путей в Среднюю Азию, — хотя по существу он занимался обеспечением деятельности талибов, беря деньги не из секретных фондов, а из бюджетов правительственных ведомств.
Бабар приказал пакистанской телефонной компании создать телефонную сеть для талибов, которая стала частью пакистанской телефонной сети. Из любой точки Пакистана можно было позвонить в Кандагар, набрав 081, - тот же префикс был у Кветты. Инженеры Департамента общественных работ и Управления водо- и энергоснабжения чинили дороги и обеспечивали снабжение Кандагара электричеством. Полувоенный Корпус пограничной охраны, подчиненный лично Бабару, помог талибам наладить мобильную связь для командного состава. Pakistan International Airlines (PIА) и Управление гражданской авиации направили техников, чтобы исправить международный аэропорт в Кандагаре, а также истребители и вертолеты, захваченные талибами. Пакистанское радио оказывало техническую поддержку радио Афганистана, переименованному в «Радио Шариат».
После захвата Талибаном Герата в 1995 году пакистанская помощь усилилась. В январе 1996 года генеральный директор Сектора торговли и развития Афганистана совершил поездку из Кветты в Туркменистан в сопровождении сотрудников Управления гражданской авиации, Pakistan Telecom, PIA, пакистанских железных дорог, «Радио Пакистан» и Национального банка Пакистана. Пакистанские министерства и государственные компании строили дальнейшие планы помощи талибам — за счет средств, предназначенных для развития экономики Пакистана.[279]
Несмотря на помощь талибам и попытки контролировать их действия, они не были ничьими марионетками и сопротивлялись любым попыткам Исламабада навязать им свою волю. На протяжении всей истории Афганистана чужакам не удавалось манипулировать афганцами — британцы и Советы дорого заплатили за эту истину. Пакистан, казалось, не извлек из истории никаких уроков и продолжал жить в недавнем прошлом, когда деньги саудовцев и ЦРУ позволяли Пакистану руководить джихадом. Больше того, талибы были накрепко связаны с пакистанским пограничьем, населенным пуштунами. Экономические, общественные и политические связи образовались за два десятилетия войны и беженской жизни в Пакистане. Талибы родились в пакистанских лагерях беженцев, они учились в пакистанских медресе и обучались военному делу у моджахедов, базировавшихся в Пакистане. Члены их семей имели пакистанские удостоверения личности.
Прочные связи талибов с пакистанскими государственными учреждениями, политическими партиями, исламскими группами, сетью медресе, наркомафией, бизнесменами и перевозчиками пришлись очень кстати в то время, когда пакистанская государственность была неупорядоченной и фрагментированной. Это оказалось удобным для талибов, не зависящих от какого-то одного пакистанского лобби, вроде ISI. В 1980-х годах, когда моджахеды были связаны только с ISI и Джамаат-и-Ислами, у них не было связей с другими политическими и экономическими группами влияния. В отличие от этого Талибан имел доступ к большему числу групп влияния в Пакистане, чем большинство пакистанцев.
Такое влияние позволяло Талибану использовать одну группу против другой и еще более усиливать свое влияние в Пакистане. По временам они бросали вызов ISI, обращаясь за помощью к правительственным ведомствам или к транспортной мафии. В другой раз они бросали вызов федеральному правительству, зовя на помощь правительства Белуджистана и Северо-Западной Пограничной Провинции (СЗПП). По мере расширения движения Талибан вопрос, кто кем управляет, становился все менее ясным. Вместо того чтобы быть хозяином талибов, Пакистан оказался их жертвой.
Изначальные представления Пакистана о безопасности своих границ сформировались под влиянием претензий Афганистана на часть территорий СЗПП и Белуджистана, из-за которых в 50–60-х годах случались стычки. Афганистан настаивал на том, чтобы пуштуны, живущие в местах расселения своих племен в Пакистане, могли бы избрать независимость либо присоединение к Пакистану или Афганистану. Афганистан защищал идею «Великого Пуштунистана», которую поддерживали левые пуштуны в Пакистане. Это было причиной двух разрывов дипломатических отношений между двумя странами — в 1955 и в 1962 годах. Режим Зия-уль-Хака считал поддержку джихада лучшим средством навсегда покончить с этими территориальными притязаниями, приведя к власти в Кабуле послушное пропакистанское правительство пуштунов-моджахедов.
Военные стратеги считали, что это обеспечит Пакистану «стратегическую глубину» в его противостоянии с главным врагом — Индией. Меридиональная протяженность Пакистана, недостаток пространства и малая глубина тыла не давали ему возможности выдержать долгую войну с Индией. В 1990-х годах к этому добавилась возможность базирования кашмирских боевиков в дружественном Афганистане, где их тренировали, вооружали и снабжали.
