– Чтобы ты немедленно отправил самолет в Прагу. На борту должно быть медицинское оборудование и врачи для ухода за двумя нашими товарищами, получившими огнестрельные ранения. Всего же из Праги нужно будет забрать четверых. Потом – промежуточная посадка в Швеции, где они подберут еще одного пассажира. Конечная цель – Колумбия, где мы их встретим.
– Организую немедленно, – пообещал Ральф. – Что еще?
– Мне нужен бизнес Игнасио. Его контакты, поставщики, клиенты – всё… Я хочу вернуть то, что он у меня отнял. Кроме того – часть твоих контактов. Будем считать это штрафными санкциями.
– Возможно, – кивнул Ханке.
Гектор посмотрел ему в лицо.
– Почему ты со мной не торгуешься?
– Я делаю это, – возразил немец.
Его собеседник покачал головой.
– Нет.
Повисла длительная пауза.
– Я дам тебе то, что ты просишь, – сказал Ханке. – Но это будет означать, что мы квиты. Все взаимные долги обнуляются. Что было, то было… Ты не станешь впредь предъявлять претензии ни мне, ни моему сыну. Таково мое условие.
Гусман молчал. Еще недавно он жил мыслью о том, как однажды убьет Ральфа Ханке. Улучит момент и выстрелит ему в голову. А потом помочится на труп и закопает его где-нибудь в лесу.
– Гектор? – Голос Ханке вернул его к действительности. – Ты должен мне это обещать. Иначе в Колумбии все пойдет прахом.
Гусман посмотрел на сидящего напротив него человека.
– Я чего-то не знаю?
Некоторое время Ханке смотрел в пустоту.
– Рак, – равнодушно объявил он. – Рак костной ткани. Мне осталось несколько месяцев.
Гектор впился глазами в своего давнего врага, как будто вглядывался в собственное лицо.
Ральф выдвинул ящик стола и достал кипу бумаг.
– Вижу, ты не вполне мне веришь… Здесь всё – результаты клеточных анализов, рентгеновские снимки… Можешь позвонить моему врачу, если хочешь.
Гусман погладил подбородок.
– Хорошо, – услышал он собственный голос.
Что «хорошо»? То, что Ральф Ханке медленно умирает? Или что Гектор понял наконец причину странного поведения своего противника? А может, и то, и другое вместе?
– Скажи своим людям, чтобы завтра утром были готовы покинуть это судно, – продолжил Ханке. – Мы сядем на вертолет и полетим в Хельсинки. В аэропорту нас ждут два самолета. Мы приземлимся в Перейре, сделаем что нужно и расстанемся.
Гектор поднялся с кресла.
– Что говорят врачи? – спросил он.
– О чем ты?
– Сколько они тебе дают?
Ральф опустил голову, положил руки на стол:
– Они не могут сказать точно.
– И все-таки?
Теперь Ханке смотрел Гусману в глаза.
– От шести до восьми месяцев.
– Хорошо, – сказал Гектор. – Я тоже даю тебе восемь месяцев. И если ты не умрешь за это время, я разыщу тебя и убью.
А потом он быстро вышел из комнаты.
51
Балтийское море
– Возьми их в Колумбию, – послышался в трубке голос Лешека. – Мы прибудем туда своим ходом.
– Кто это «мы»? – не понял Арон.
Но Смялы уже положил трубку.
Арон Гейслер… Оскорбленный, обманутый, оставленный…
– Кого он имел в виду? – спросил Лееви.
– Без понятия, – ответил Гейслер.
– Что значит «своим ходом»?
– Не знаю.
– И что нам делать?
– Готовиться к битве, – вздохнул Арон.
Ханнула пошел в ванную и принес оттуда ножницы и бритву. Гейслер сел перед зеркалом за вмурованный в стену столик, и Лееви встал за его спиной. За окном в ночи шумело Балтийское море. Ханнула медленно обреза́л волосы Арона, их пряди падали на пол. Это был их ритуал – подготовка к битве. Он помогал им забыть самих себя. Гейслера успокаивали ритмичные движения подельника. Они были осторожными и даже приятными, когда финн начисто удалял остатки шевелюры бритвой. Арон чувствовал над головой движение его больших мягких рук. Покончив с прической, Лееви клал руки Гейслеру на плечи и касался лбом его затылка. Объятия, близость, тепло – то, что оба могли получить только друг от друга. Здесь, за закрытыми дверями, жизнь открывалась им обоим с новой стороны.
52
Хельсинки – Лондон – Валье-дель-Каука
Перелет в финскую столицу обернулся для Эдди сплошным кошмаром. Таблетки не действовали, силы стремительно иссякали.
Он пробирался сквозь толпу в аэропорту. Передвигался маленькими шажками, чтобы не споткнуться. Люди шарахались от него. А он шел к выходу, чтобы взять такси до паромного терминала и там дожидаться Каролину. В порту есть полиция. Если очень повезет, Боман прибегнет к их помощи.
Он остановился и прислонился к какой-то колонне. Наручные часы показывали, что у Эдди в запасе есть по меньшей мере тридцать минут. Скамейка с вмурованными в асфальт ножками стала его первым местом отдыха. Лечь беглец не решился из опасения уснуть, но зато здесь можно было сесть, откинуться на спинку, восстановить силы.
Плоский мир аэропорта под панорамными окнами… Снаружи сменяли друг друга пассажирские самолеты. Поодаль к меньшему терминалу подъезжали частные «Джеты». Откуда ни возьмись, возникли сразу два с одинаковыми опознавательными знаками на хвостах. Дверцы открылись, и появились маленькие приставные лестницы. Несколько человек занялись багажом.
Эдди глядел в потолок. Пора было подниматься и идти. Он собрал в кулак оставшиеся силы. Больше всего на свете ему хотелось прилечь.
Потом у частных терминалов приземлился вертолет. Из него вышли четверо – двое мужчин и две женщины. Вертолет быстро поднялся в воздух и исчез.
Боман прищурил глаза. Одна из женщин кое-кого ему напомнила. Те же движения, тот же ритм… Так двигалась та, к которой он шел через Норрмальмсторг, которую потом преследовал по Библиотексгатан и в метро… София Бринкман.
Эдди приблизился к окну и прижал ладони к стеклу. Другая женщина была ниже ростом, блондинка, стильно одетая… Каролина. А один из мужчин, высокий, вполне мог быть Гектором Гусманом. Боман сосредоточился и сфокусировал зрение. Группа исчезла в терминале.
Но они не могли быть здесь. Они должны были быть там, в море, на пароме…
Беглец терзался сомнениями. Он слаб, едва стоит на ногах… он умирает. Но глаза не обманывали его.
Эдди опустил голову и зажмурился. Пол у него под ногами ходил ходуном. Уши закладывало, а тело словно окаменело и ныло от боли. Во рту был ядовитый привкус – сырой и плесневелый, как противный швейцарский сыр. Раны жгло, будто от инфекции. Жар усиливался. В таком состоянии в голове рождаются навязчивые идеи. Мужчина огляделся. Теперь Каролина Бергер мерещилась ему повсюду. Вне сомнения, он бредил.
