– Я тебе не верю.
Я протянула пустую чашку Калр.
– Прикажи «Мечу Гурата» прекратить пробиваться в отсек центрального доступа базы Атхоек, объяви о нашем соглашении – и я прибуду на базу. Сможешь выжать из меня любую информацию.
– Нет. Я так не думаю.
Я показала жестом, что мне все равно.
– Ладно. Прощай. – Связь отключилась.
– Теперь они уже знают, где мы находимся, – сказала Калр Тринадцать со своего поста позади меня.
– Да, – согласилась я. – И они могут оказаться глупы настолько, чтобы попытаться нас атаковать. Но я не думаю, что они это сделают. «Милосердие Илвеса» по-прежнему неизвестная величина, и, если «Меч Атагариса» двинется, чтобы атаковать нас, они оставят «Меч Гурата» уязвимым. Он все еще пристыкован к базе. – Хотя Тайзэрвэт, насколько мне известно, все еще на борту «Меча Гурата». – И я начинаю подозревать, что он поврежден гораздо сильнее, чем они говорят.
Он мог прийти в эту систему уже поврежденным в бою за Дворец Тстур, и столкновение с пассажирским челноком усугубило ситуацию.
– Сейчас тиран злится и полна подозрений, но довольно скоро она поймет, что этот обмен ей выгоден.
И база Атхоек оказалась бы в безопасности. Я надеялась.
Через час тиран прислала ответное сообщение. Она сделает объявление. «Меч Гурата» покинет проходы, окружающие отсек центрального доступа, и база Атхоек подтвердит мне, что она в безопасности и ее оставили в покое. Сеиварден и ее Амаат встретят меня на причале и перейдут на челнок, на котором прилечу я. Я буду одна и без оружия.
Я пошла в медчасть. Врач не могла заставить себя говорить со мной целую минуту. Я сидела на краю койки и ждала. Наконец она сказала:
– Все еще поете? – Сердитая и удрученная.
– Я перестану, если хотите.
– Нет, – ответила она, сердито вздохнув. – Так было бы даже хуже. Я знаю, вы считаете невероятным, что они сделают вас вспомогательным компонентом «Меча Гурата». И я понимаю, почему вы так думаете. Но если вы ошибаетесь, они поступят так без колебаний. Вы для них – не личность.
– Есть еще одна причина, по которой, как я думаю, они этого не сделают, и я не упомянула о том в командной рубке. Если у Сеиварден нет кодов доступа к базе и Тайзэрвэт не…
– Это другое дело, – вставила врач.
– А если, как она, очевидно, считает, у Тайзэрвэт их нет, – продолжила я, – тогда у кого же они? Возможно, у меня. Я думаю, она стала подозревать, что я – это не я, что меня на самом деле захватила Анаандер из Омо. Возможно, она предпочтет, чтобы «Меч Гурата» не получил так много сущности ее врага в сокровенную часть своей памяти.
– А как только они вытрясут из вас то, что хотят, сэр, с лейтенантом Тайзэрвэт будет покончено.
Более того, знания Тайзэрвэт могут дать Анаандер из Тстура преимущество, если она пойдет против Омо. Если Анаандер из Омо не взяла уже Дворец Тстур.
Все это было авантюрой. Как при метании знаков – никогда не знаешь, как они лягут.
– Да, – согласилась я. – Но с Тайзэрвэт будет покончено и в том случае, если ей не удастся сделать то, для чего она отправилась на «Меч Гурата». И чем больше времени мы сможем дать ей для этого, тем лучше для всех нас.
– Корабль очень расстроен.
– Но корабль понимает, зачем я так делаю. И вы – тоже. И вы можете расстраиваться по этому поводу позже, когда мы закончим. Итак. Верните меня в то состояние, в котором обнаружили, когда я впервые появилась на борту этого корабля.
Необходимости удалять имплантаты не было, требовалось лишь деактивировать их. Врачу понадобился час, чтобы начать этот процесс, а остальное завершится само собой в течение следующего дня.
– Что ж, – сказала она, когда закончила, жутко хмурясь. И не смогла продолжить.
– Я выживала с худшими шансами, – сказала я ей.
– Однажды не выйдет, – заметила она.
– Это верно для всех нас, – согласилась я. – Я вернусь, если смогу. Если же не смогу, ну… – Я взмахнула рукой, словно бросая пригоршню знаков.
Я видела – сейчас я по-прежнему могла видеть, – что она опять не в силах говорить. Что она не желает, чтобы я смотрела на нее, именно сейчас. Я соскользнула с койки и, зная, что большего она не захочет, положила руку ей на плечо на мгновение, а затем оставила ее в одиночестве.
Калр Пять была в моей каюте. Укладывая вещи, словно я собиралась на несколько дней на базу.
– Прошу вашего снисхождения, сэр, – сказала она, когда я вошла, – одна не означает без прислуги. Вы не можете отправиться на базу без кого-нибудь, кто будет следить за вашей формой. Или нести ваш багаж. Лорд Мианнаи просто не может так думать.
– Пять, – сказала я, а затем добавила: – Эттан. – Ее имя, которое я произнесла лишь однажды когда-то, к ее ужасу. – Мне нужно, чтобы ты осталась здесь. Мне нужно, чтобы ты осталась здесь и была в порядке.
– Не представляю, как я смогу, сэр.
– И нет никакого смысла брать какой-то багаж.
Она уставилась на меня, не понимая. Или, возможно, отказываясь понимать. Нет, корабль показал мне, что она очень старалась не расплакаться.
– Вот что, – произнесла я, – дай-ка мне итранскую икону. Не ту, что в углу. – Та, Что Возникла из Лилии, находилась в нише в углу моей каюты, с ЭскВар и иконами Амаата и Торена. – Ту, что в моем багаже.
– Есть, сэр.
Та, Что Возникла из Лилии, с ножом в одной руке и человеческим черепом из драгоценных камней – в другой, непрестанно вызывала восхищение и отвращение среди моих Калр. Я никогда не доставала в их присутствии другую итранскую икону, но они, конечно, знали о ней. Пять открыла скамью, в которой лежала икона, и извлекла ее оттуда, золотой диск пяти сантиметров в диаметре и полутора сантиметров толщиной. Я взяла у нее икону и нажала на защелку. Она распахнулась, из центра поднялась фигурка в коротких брюках, с венком крошечных цветов из драгоценных камней. Одна из четырех рук держала отрубленную голову, которая безмятежно улыбалась, из нее сочились на босые ноги фигурки рубиновые капли крови. В двух других руках она держала нож и шар. Четвертая рука пустовала, предплечье было заключено в цилиндрический защитный доспех.
– Сэр! – Изумление, охватившее Пять, отразилось на ее лице. – Это же вы.
– Это икона итранской святой Семь Блистательных Истин Сияют как Солнца. Видишь голову? – Голова святой явно служила центром композиции, и в Итранской Тетрархии ни у кого не было сомнений в том, кому посвящена икона. Но вне Тетрархии взгляды неизменно притягивала стоящая фигура. Вне Тетрархии ее видели только те, кто также видел и меня. – Особую ценность это имело бы в Итранской Тетрархии. Их было сделано не много, а в этой в основании есть фрагмент кожи святой. Сбережешь ее для меня? – Я немного вещей хранила как память, но эта икона – из их числа. И памятная брошь с похорон лейтенанта Оун, но с ней я не расстанусь.
