— Да! — Клава вдруг вскочила и хлопнула кулаком по столу. — Да, не нравится. И арестовывать его так я не хочу, ты правильно подметил. Что я про него думаю, это мое дело. Но есть такая простая вещь, как презумпция невиновности. И если нет доказательств, то и нечего его трогать.
— Но что же нам делать? — испуганно спросил Порогин. — Что, просто сидеть и ждать?
Клава вздохнула и устало опустилась в кресло.
— Машинку на экспертизу отправил?
— Отправил.
— Когда будут результаты?
— Завтра вечером.
— Значит, просто сидеть и ждать. — Клава закрыла глаза. — Слушай, а что там было в церкви с какой-то девицей? Он, кажется, кого-то побил?
— Точно! — Порогин вскочил и пулей вылетел из кабинета.
Николай Николаевич посмотрел на нее и тихо сказал:
— Правильно. Это пока единственный ход, который мы можем сделать.
Клавдия не ответила.
Она старалась убедить себя, что никакой ошибки не совершает…
Среда. 19.27 — 23.40
Игорь Вернулся с Чапаем, тот долго выслушивал аргументы, хитровато глядя на Порогина и на Клавдию.
А потом сказал:
— Шукайте, хлопцы и дивчата, может, вы и нашли гада.
— Что шукать, что шукать? — горячился Игорь.
— Так как — что? Он же кого-то побил, этот ваш дьяк, какую-то дивчину. Вот пусть она заявление и подмахнет. Враз гада арестуем.
— Василий Иванович, — вступила Клавдия, — вы не понимаете…
— Все, Дежкина, ты не адвокат, — встал Чапай. — Ты командир. Вот сиди и командуй. Нечего встревать. Где должен быть командир? Ага! Впереди на боевом коне!
И с этими легендарными словами Чапай покинул кабинет.
— Где же я ее найду?! — взвился Игорь.
— Кто ищет, тот всегда… — сказала было Клавдия, зараженная чапаевской простотой, но Игорь ее перебил:
— Это не прокуратура, а какой-то народный театр!
С этими словами он тоже освободил кабинет.
— Он прав, — сказал Кленов. — Хотя давно известно, что весь мир театр, а не только прокуратура. Разве что здесь играют одни детективы.
Вырезав из бумаги силуэт Чапая, Кленов сдул с коленей обрезки, спрятал ножнички в специальный чехольчик и тоже раскланялся.
И Клавдии пора было отчаливать, но в этот момент в кабинет заглянул Чубаристов.
— Свободно?
— Ты так спрашиваешь, словно это не твой кабинет, — сказала Клавдия.
— С некоторых пор — мне и самому так кажется. — Чубаристов собрал со своего стола чужие бумаги, аккуратно сложил их на подоконник и сел.
Клавдия, которая уже надела плащ, вдруг сняла его и тоже села.
Все последнее время ее подспудно тревожило еще что-то. Она только никак не могла найти этому определение, а вот теперь…
— Ты слышал, в Америке убили наших олимпийцев? — спросила она.
— Да-а… — протянул Виктор, что-то поспешно записывая в толстую тетрадь.
— Не знаешь, наша олимпийская база в Сочи еще существует? — опять спросила Клавдия.
— В Сочи? — переспросил Виктор. И поднял глаза.
Какое-то время оба сидели молча, смотрели друг другу в глаза, словно играли в гляделки.
Первым не выдержал Чубаристов. Он рассмеялся.
— Опять? Клав, ты меня уморить хочешь?
— Тут недавно пришли к выводу, что прокуратура похожа на театр, — как бы не к месту сказала Клавдия. — Ты плохой актер, Виктор, — закончила она жестко. — Мне трудно с тобой играть в одном спектакле. И не потому, что я такая примадонна. Потому что ты все время перевираешь текст, можно подумать, что ты вообще из другой пьесы.
По мере того как она говорила этот многозначительный текст, лицо Чубаристова становилось все более жестким и даже злым.
— Может, хватит? — спросил он тихо.
— Действительно, — подтвердила Клавдия. — Может, хватит?
— Ну слушай, правда, достала! — попытался улыбнуться Чубаристов, но только как-то неловко оскалил зубы.
— Нет, Витя, я еще не достала. Я еще только начинаю. Пока что я только спрашиваю. Спрашиваю у тебя, а не у Малютова, скажем. Про сотрудничество с ФБР. Про отсутствие пресловутого Гольфмана в Америке. Про поездку в Сочи, на базу сборной России по стрельбе. И про то, как трое из этой сборной потом садятся в начиненный взрывчаткой автомобиль. А ведь помнится, была такая версия, что Резо Долишвили застрелили как раз снайперы самого высокого уровня.
— Каких только версий не было…
— Я тебе скажу каких. Что к убийству Долишвили причастен сотрудник прокуратуры, — раздельно проговорила Клавдия.
Как ни странно, Чубаристов не стал кричать, возмущаться, он, казалось, даже не обиделся.
Он просто откинулся на спинку своего стула, сложил руки на груди и стал рассматривать Клавдию, словно видел ее впервые, словно он в жюри конкурса стриптизерш, а она претендентка.
— А ты забавная, — сказал он наконец. — Раньше я думал, что ты мне просто мстишь, что я когда-то переспал с тобой, а потом бросил.
У Клавдии тоже не дрогнул ни один мускул на лице.
— Но потом увидел — нет. Это просто патологическое желание засунуть свой длинный нос туда, куда собака хер не сунет.
— У меня нос не длинный, — только на это и обиделась Клавдия.
— Так вот короткий нос совать тем более опасно, — согласился с ней Чубаристов.
— Ты мне грозишь? — спокойно спросила Клавдия. — Я только так, для счета. За два дня это уже третья угроза. Худовский, Кокошин и Чубаристов. Отличная компания.
— А пошла ты! — не выдержал ковбойского тона Чубаристов. — Ты дура, понимаешь, мозгов маловато! — орал он по-базарному. — У тебя же все ясно — вот враги, а вот хорошие люди. Тут закон, а там преступность! Черное и белое! Как хорошо! Отлично!
— А что, жизнь — штука сложная? — спросила Клавдия. Она все больше успокаивалась по мере того, как Чубаристов распалялся.
— Да, представь себе! Непростая!
— Это ты по опыту или кто подсказал?
Чубаристов вскочил с места.
— Ох, Дежкина! Ох, ты нарываешься! У меня есть одна знакомая — так ты очень мне ее напоминаешь.
— Женщин вообще недооценивают, — согласилась Клавдия. — Но я не об этом. Я прошу тебя, Виктор, объясни мне все, если сможешь. Иначе…
— Что? Что — иначе? Заложишь меня?
— Да. Я тебя заложу. Знаешь, как закладывают в ломбард ненужную, хотя и очень дорогую вещь.
Чубаристов навалился на ее стол и приблизил свое лицо к ее лицу так, что она увидела крапинки в его зрачке. Сам зрачок дрожал.
