Почти каждую ночь Джохар объезжал наши позиции на уазике с Висханом, Мусой, Овлуром, Русланом. Иногда с ним ездил Ваха Ибрагимов, часто они брали с собой Деги. С автоматом на груди, в маленькой, перешитой по его росту форме боевика и зеленом берете, Деги производил сильное впечатление на нашем фронте и был всеобщим любимцем.
Салман Радуев записал его в свою дивизию и пообещал в следующий рейд по тылам противника взять с собой. Деги в ответ сказал, что наберет сам свой полк. Сообщение об этом появилось на нашем телевидении и, действительно, группы мальчишек начали приходить в Урус-Мартан и просить, чтобы их записали «в полк Деги Дудаева.»
Узнав об этом, я сказала Деги, что никуда он без меня не пойдет. «Но с мамой ведь никто не воюет», — кипятился Деги… Сошлись на том, что так и быть, возьмет он меня санитаркой. Потом Деги начал приставать к Джохару с просьбой выдать ему удостоверение военнослужащего. И наконец выпросил, получил долгожданные «корочки», даже с двумя печатями и подписью Джохара, и звание «младший лейтенант». Долго он носился с этим удостоверением, не понимая, почему все боевики, которым он его с гордостью показывал, начинали смеяться. А все дело было только в одной букве, которую Джохар, с присущим ему юмором, поменял в фамилии. Получалось нечто очень смешное…
Объезжая дороги с блокпостами, часто по каменистому дну горных речек, под пролетающими над их головой снарядами, Джохар его спутники были измотаны до предела, когда возвращались домой. Однажды посередине горной реки мотор захлебнулся, и уазик застрял. Ваха, по пояс в ледяной воде, перешел на другой берег и отправился в близлежащее село за помощью. Остальным, чтобы не сидеть в воде, пришлось перелезть на крышу уазика и долго ждать его возвращения. После этого происшествия, на удивление, никто не простудился.
Но в другой раз чуть не потеряли Овлура. Я проснулась от того, что во сне увидела свою умершую бабушку Лелю, которая особенно его любила. Она стояла у печи, из которой я только что вынула противень с горячими белыми булочками. Все булочки я уже раздала, оставалась одна, к которой она нерешительно протягивала руку. «Бери», — предлагала я, но ее рука повисла в воздухе. «Что-то не так», — подумала я, просыпаясь. Мертвым во сне ничего нельзя отдавать.
Когда наши вернулись, я узнала, что произошло. Опять застряла машина, и все пошли пешком через горы, обходя российские воинские части. Джохар, как всегда, уверенным, быстрым шагом шел впереди, за ним цепочкой двигались остальные, Овлур оказался позади, потому что нес больше всех: кроме обычного воинского вооружения, гранатомет и дипломат с телефонной спутниковой связью. Он всегда брал на себя все самое тяжелое, впрочем, это вполне соответствовало горским обычаям, и никого не удивляло.
По глубокому снегу идти было нелегко, поэтому Овлур отстал. Сначала освещал следы фонариком, потом батарейка села, и фонарик погас. Начал зажигать спички, но они скоро кончились. В темном небе ни одной звездочки, деревья стояли вокруг сплошной стеной. Он сбился со следа и свернул по тропе куда-то влево. Когда Джохар с ребятами обнаружили, что его с ними нет. Они подождали полчаса, потом пошли обратно. На полпути по следам Овлура, наконец, обнаружили далеко в лесу.
Когда я об этом узнала, то, конечно, расстроилась, поводов для огорчения без того хватало. По телевидению показывали интервью Джохара какому-то журналисту, отвечая на вопросы, он улыбался и шутил. Видимо, после ответа о положении дел в нашей армии был задан вопрос: «Что, и на Европу пойдете?» — Имелось в виду, после победы над российскими войсками. «А что, и на Европу пойдем», — смеясь, отвечал Джохар. Глубокомысленные рассуждения по этому поводу российских журналистов — вне всяких комментариев.
«Зачем ты с ними шутишь, — упрекала я. — Ты ведь должен уже понять, что они шуток не понимают…» Тут еще и Юсеф Шамсутдин, наш министр иностранных дел, подлил масла в огонь. Из Турции, где он находился в это время, было зачитано его заявление об отставке, в котором он весьма пространно объяснял, как при поступлении на эту должность заранее предупреждал Джохара, чтобы не было никаких террактов. А теперь, после войны с Россией, Джохар собирается идти не только на Европу, но еще и на Америку!
Когда Джохар вернулся с позиций, я ему слово в слово зачитала заявление Юсефа, услышанное мною по радио. Джохар вздохнул и назначил другого министра.
После этого случая, буквально через несколько дней, он мне долго рассказывал про Горскую республику, существовавшую на Кавказе до 1921 года, она объединяла почти все народы, проживающие там в то время, и простиралась от Черного до Каспийского моря. «Мы не впервые являемся независимым государством», — пояснял Джохар.
Но я боялась только одного, как бы он не рассказал об этом российским журналистам, ведь они опять неверно истолкуют его слова. Каково же было мое удивление, когда я увидела на экране Президента России Бориса Ельцина, выступающего с разъяснениями, почему Россия не может остановить войну. «Ведь ему (Джохару) не одна Чечня нужна, ему нужна земля от моря до моря!»
Когда Джохар вернулся, мы сильно поссорились из-за этого случая. Оскорбленно сверкая глазами, он даже повысил на меня голос. «Это фальсификация. Я же не могу молчать, когда меня спрашивают! А журналистам любая сенсация оплачивается в два раза дороже!» Я обиделась и весь день с ним не разговаривала.
После того как ночью они снова уехали, я взяла в руки небольшую брошюру Бакинского издательства с выдержками из Корана. Вспомнив рассказы о ясновидящем старике, предсказывающим по Корану, решила попробовать сама и задала первый вопрос: «Как, не обижая, говорить Джохару правду?» Открыла наугад книгу и прочитала строки там, где были заложены пальцы: «Хвали его всеми словами сунны и Корана…» Я была поражена, Дейл Карнеги посоветовал бы мне тоже самое. У Джохара и так хватало трудностей и было много критиков. Огромная армия оккупантов наводнила страну, стиснув зубы, он преодолевал неимоверные препятствия, а я вместо того, чтобы утешить, поддержать в трудную минуту… Как больно должно было ему и от меня, самого близкого человека, слышать такое. Пускай на ошибки указывают ему другие, тем более что это были «подставы», обычные для журналистов.
Снова я открыла книгу и задала второй вопрос: «Что с нами будет?» И прочитала ответ. «Позавидуют вам пресвятые мученики и пророки; лица ваши будут из света и одежда из света».
Над этим стоило поразмыслить. «Видимо, мы все-таки погибнем, — подумала я, — ведь на этом свете лица и одежда не светятся».
Я задала третий вопрос: «По правильному ли пути мы идем?» И… получила ответ. «Джихад — священная обязанность каждого мусульманина, и те, кто не может вести его оружием, должен помогать имуществом, делом, словом…»
Когда Джохар вернулся, я, смеясь, ему сказала: «Теперь я знаю, как с тобой обращаться! Послушай, что ответила мне эта священная книга». И прочитала ему и всем остальным выдержки из нее.
24 марта, в день моего рождения, Джохар весело спросил: «Ну, что подарить тебе?» Я тихо сказала: «Победу». «И она ответила: «Победу»», — весело пропел он строчку из знакомой песни.
