– Так сказали бы, – возразила Меган и позвала громче: – Входите, открыто!
– Откройте сами, пожалуйста, – раздалось по ту сторону двери.
Донна вопросительно посмотрела на хозяйку номера – Винни пожала плечами, – поднялась и открыла дверь.
На пороге, опираясь на костыли, стояла Грейс.
– Грейс! – воскликнула Донна. – Что случилось? Ты попала в аварию?
– Не совсем. – Краем глаза Грейс заметила, как остальные поднялись и направились к двери, но, увидев костыли, замерли. Ей захотелось убежать. – Можно войти?
– Заходи скорей! – Винни распахнула дверь.
– У меня там сумка…
– Я взяла, – откликнулась Меган, занося сумку в номер.
Винни помогла Грейс дойти до кровати и усадила; остальные расположились на стульях и на полу. Грейс ждала, что они спросят ее о выставке или о костылях, но женщины молчали, а она сама не знала, как начать.
– Рада тебя видеть, детка, – нарушила молчание Винни.
– Похоже, вы меня не ждали.
– Да уж отчаялись, но это очень приятный сюрприз, – сказала Донна.
Женщины согласно закивали, и Грейс стало тошно от их вежливого осторожничанья – ведь они всегда были откровенны друг с другом!
– Простите меня за тот раз…
Винни небрежно махнула рукой:
– Да ладно, ерунда! Мы, наверное, перепутали время.
Однако Грейс не собиралась воспользоваться предлогом и закрыть тему – не для того она сюда приехала.
– Нет, я вас видела, и вы меня тоже, просто я убежала. – Она покосилась на костыли и невесело усмехнулась: – Вернее, попыталась.
– Грейс, что произошло? – мягко спросила Меган.
– Я не хотела, чтобы вы меня видели с ними. – Грейс кивнула на костыли.
– Почему? – удивилась Донна. – Мы же твои друзья, зачем от нас прятаться?
Именно этим Грейс и занималась: пряталась от друзей, от всех, кому было не все равно, и даже от самой себя.
– У меня рассеянный склероз, – сказала она, внимательно наблюдая за их лицами. – С прошлого года состояние ухудшилось, и дальше, наверное, будет еще хуже.
– Почему ты нам не сказала? – ужаснулась Винни. – Проходить через это в одиночку… – Она покачала головой.
– Мне не нужна жалость.
– Мы бы не стали тебя жалеть, – возразила Меган. – Мы бы поддержали, подставили плечо…
– Теперь я это понимаю. Просто я не привыкла нуждаться в людях, всегда справлялась сама. Бывший муж считает, что я самая упрямая и независимая женщина на свете. Если и так, отчасти в этом виноват как раз он, но приходится признать: даже самые независимые люди должны делиться своим горем.
Винни похлопала ее по колену:
– Да, это непростой урок…
– И все же проще, чем лгать. – Грейс оглядела подруг, и ей стало легче от их искреннего сочувствия. – Я с самого начала вас обманывала: я ведь знала причину своего творческого кризиса, и дочь тут совсем ни при чем. Все дело в моей болезни, в том, что я отказывалась ее принять. – Она поспешно склонилась над сумкой, пряча слезы. – Все это время я пыталась жить и работать вопреки, но ничего не вышло – самообман надолго не спасает. Лишь благодаря доброму другу я поняла, что жить надо не вопреки болезни, а вместе с ней.
Она порылась в сумке и вытащила лоскутное одеяло, которое начала сразу после возвращения с выставки; остальные взялись за края и помогли развернуть.
Перед ними предстал дикий хаос, яростный вихрь красных, оранжевых, желтых тонов, мечущихся на черном фоне. Резкие зигзаги перечеркивали жуткие воронки, а за всем этим пряталась едва различимая фигура женщины, скорчившейся под тяжким бременем. В каждый рваный лоскуток, в каждый кривой шов Грейс вложила всю злость, боль, отчаяние. Эмоции буквально захлестывали с головой, но она сумела освободиться от своего груза и с последним стежком обрела покой, заполнивший пустоты и накрывший ее печаль мягким одеялом смирения. Эта работа, пробившая барьеры, которые она возвела вокруг себя, стала своеобразным памятником ее страданиям.
– Вот так мне удалось преодолеть кризис, – пояснила Грейс.
Подруги бережно держали одеяло, словно нянчили на руках ее израненную душу. Глядя на их лица, она поняла, что объяснять ничего не требуется.
Грейс любовно отложила одеяло в сторону.
– Поскольку я все же добилась цели, хоть и не была с вами откровенна, думаю, я заслужила право завершить свой блок. – Она улыбнулась и вытащила из сумки лоскут насыщенных винных тонов с вкраплениями зеленого и цвета осенних листьев.
– И ты туда же! – воскликнула Винни. – Почему «Плотничье колесо»?
– Потому что каждый человек – архитектор своей судьбы, – предположила Меган.
Грейс улыбнулась, оценив скрытую метафору.
– Хорошая версия, но, честно говоря, тогда мне это в голову не пришло. Просто один плотник научил меня тому, что можно перестроить свою жизнь, несмотря на препятствия.
Винни одобрительно кивнула.
Подруги восхищались ее узором, показывали и обсуждали свои, и Грейс вдруг подумала, что их общее одеяло будет таким же прочным, как его создатели, таким же крепким, как их дружба, проверенная временем, расстоянием и глупыми неурядицами.
Всю неделю они работали над проектом в специально выделенной комнате, изредка отвлекаясь на посещение семинаров. Сперва разложили свои блоки в шахматном порядке: «Медвежью лапу» Донны – в левый верхний угол, «Снежинки» Меган – в правый; «Звезду дружбы» Джулии – в центр, «Плотничье колесо» Грейс – в левый нижний и «Обручальное кольцо» Винни – в правый нижний угол; таким образом, между ними приходились однотонные квадраты подкладки. Готовую композицию обрамили узкой полосой другой ткани.
Оценив получившееся одеяло критическим взором, подруги решили: чего-то не хватает. Кто-то предложил добавить еще один ряд окантовки в форме треугольничков, но тут Донну осенило. У нее как раз остался незаконченный проект из ткани цвета осенних листьев, который она привезла на семинар «Завершаем НЛО» – Сильвия наверняка добавила его в учебную программу из-за нее. Восемь блоков были уже готовы; для обрамления не хватало еще шестнадцати.
– Целых шестнадцать?! – встревожилась Джулия.
– Вместе мы легко управимся, – успокоила Меган. – Используем технологию быстрой раскройки.
– Только не это! – вздрогнула Джулия.
Все засмеялись, вспомнив ее первое занятие.
Грейс покачала головой, улыбаясь.
– Прямо удивляюсь, как ты не бросила шитье – с таким-то удачным началом…
– Сама удивляюсь, – отозвалась та, – и слава богу, что не бросила.
Дружный смех гулким эхом прокатился в стенах старой усадьбы. Привлеченные шумом, к ним то и дело заглядывали любопытные сокурсницы. Приходилось по очереди рассказывать им историю проекта: постановку целей и успешное их достижение. Некоторые пытались выяснить, что же это были за цели, но подруги, не сговариваясь, хранили молчание. Последнюю точку в назойливых расспросах поставила Грейс:
