Поработав как следует, он выходил погулять по огромному осеннему саду, где дул ветер и приятно было тосковать по ласковым Гульяли и Дите, по так и непознанной Нукниславе. По своей жене, донне Терезе Альварес де Гальего и де Клавихо, ожидавшей его где-то там, далеко, дома, он почему-то не тосковал. Было время, когда уже насушены дыни. Кто-то сказал, что они полезны для печени, и дон Гонсалес пристрастился к этому местному лакомству.
Наконец поступил приказ всем выезжать из Тахта-Карачи. Испанские, турецкие и вавилонские посланники должны были проделать долгий путь через Кеш до Термеза, далее по горам до Герата, а оттуда – на запад, через Мазандеран, до Тебриза, где их должен был встретить внук Тамерлана, Омаршейх, сын Мираншаха. Послы короля Энрике двинулись первыми. Они все еще были толсты и не влезали в свои испанские одежды, а потому, когда они покидали окрестности Самарканда, никто не останавливался, чтобы поглядеть им вслед со смехом или недоумением.
Проехав две-три лиги, испанцы увидели впереди причудливые очертания гор Зеравшанского хребта – серовато-белые нагромождения скал, которые вдруг напомнили пылкому воображению писателя де Клавихо башни из высохших человеческих черепов, которые ему и его спутникам довелось видеть по пути в Самарканд несколько месяцев тому назад. Только теперь он вдруг осознал, в гостях у какого монарха довелось побывать. Мурашки побежали по его спине, и он удивился, что живой и здоровый возвращается из столицы жестокого Тамерлана.
К полудню стало жарко. Длинная кавалькада растянулась, проходя через перевал. Навстречу из-за очередного поворота выехала небольшая группа всадников, и когда она поравнялась с едущим впереди доном Гомесом, гвардеец короля Энрике невольно натянул поводья, останавливая своего каракового красавца. Неожиданное зрелище заставило его опешить. Среди встречных всадников на тяжелом буланом коне ехали двое, мужчина и девушка, оба опутанные веревками и привязанные к седлу. В мужчине дон Гомес узнал не кого иного, как Мухаммеда Аль-Кааги, а в девушке – одну из жен Тамерлана.
– Приветствую вас, дон Гомес! – крикнул связанный пленник. – И вас, друзья мои, дон Альфонсо и дон Гонсалес!
– Чорт возьми, Мухаммед! Кто эти люди, что везут тебя в таком виде? Эй, негодяи! Постойте!
Он повернул коня и приблизился к группе всадников, окружавших пленников. Минбаши Джильберге тоже развернул своего коня и встал перед доном Гомесом.
– Прошу вас, не связывайтесь и не пытайтесь освободить нас! – закричал Мухаммед.
В этот миг рядом с доном Гомесом очутился на своем коне Карво-Туман.
– Сеньор де Саласар! – воскликнул он. – Эта процессия везет в Самарканд не просто вашего бывшего приятеля, а преступника, дерзнувшего украсть сокровище у самого Тамерлана.
– Да, это так, я преступник, преступник! – выкрикнул Мухаммед, обращаясь к дону Гомесу. – Дон Гомес, не смейте вступаться за меня!
И гвардеец короля Энрике медленно вложил свой меч в ножны.
– Поздравляю вас, минбаши Джильберге! – сказал Карво-Туман уже по-чагатайски. – Добыча хорошая. Вас ждет щедрое вознаграждение. Следуйте дальше своею дорогой.
– Как здоровье хазрета? – спросил Шильтбергер.
– Ему уже гораздо лучше, – ответил Карво-Туман с усмешкой.
Глава 47. Не бойся Тамерлана живого, бойся – мертвого
Халиль-Султан вовсю распоряжался в Синем дворце. В первую очередь он обеспечил неразглашение страшной тайны о смерти своего деда. Кроме ученых лекарей, никто не имел доступа к смертному одру обладателя счастливой звезды. Нукеров, несших стражу в тот час, когда Искендер обнаружил, что Тамерлан не дышит, на время посадили под замок. Любые распоряжения Халиль-Султан отдавал как бы от имени все еще здравствующего монарха, и если кто-то являлся с неотложными вопросами, он чинно входил в покои, проводил там какое-то время, потом возвращался и объявлял якобы царскую волю. Ни биби-ханым Сарай-Мульк, ни кичик-ханым Тукель не получили разрешения пройти к мужу, чтобы с ним повидаться, причем обе хитрые лисы мгновенно сообразили, в чем дело, и тайком принялись готовить черную краску для лица, ибо женам полагалось красить лица в черный цвет, как только они узнавали о смерти мужа.
О мирзе Искендере при всем том как-то вмиг все позабыли. Никому не нужный, он некоторое время топтался в прихожей около покоев хазрета, но однажды поймал на себе раздраженный и даже злобный взгляд Халиль-Султана и испугался. Его вдруг осенила простая мысль, что теперь он вовсе не так защищен, как доселе. И мало того, можно опасаться, что судьба его и его маленькой, но обожаемой семьи находится под угрозой.
А ведь и впрямь! Кто, как не он, все последнее время был так близок к Тамерлану? Разве что поэт Ахмад Кермани, но этот прохвост и наглец уехал из Самарканда неделю назад, смылся, покинув своего умирающего повелителя. Чуял, что после смерти владыки мира все, кто до этого был приближен к нему, могут за это поплатиться многим, в том числе и жизнью. Вполне логично предположить, что любимчику государь мог перед смертью сказать что-то особенное, открыть какой-нибудь секрет. И почему бы тому же Халиль-Султану не устроить пристрастный допрос мирзе Искендеру, а если упрямый мирза не захочет выдавать никаких тайн, то можно бы и пытку применить, а?
Эти мысли так взволновали мирзу Искендера – трусоватого ли, предусмотрительного ли, как хотите называйте, – что он решил немедленно поделиться своими опасениями с женою и начать собираться в дорогу, да как можно скорее.
– Послушай, Истадой, – сказал он, придя к своей нежно любимой супруге, – я должен сообщить тебе весьма важную вещь.
– По твоему тону я, кажется, догадываюсь, о чем ты хочешь мне сказать, – откликнулась Истадой.
– Вот как? И о чем же?
– Нет, скажи сам.
– Хорошо. Дело в том, что великий измеритель вселенной…
– Умер?
– Хм… При смерти. Возможно, он скоро отправится в фирдаус[122].
– Не юли, Искендер! Если ты решился со мной об этом заговорить, значит, он уже среди гурий.
– Истадой… Я тебе этого не говорил.
– Ясно. Продолжай.
– Так вот, ты должна понимать, что в связи с этим нам – тебе, мне и малышу – угрожает опасность.
– Естественно. Ведь ты был так близок к нему в последнее время.
– Я рад, что ты у меня такая умничка. Так вот, я бы хотел с тобой посоветоваться, как лучше поступить.
– Мы могли бы отправиться к моим родителям в Шахрабад.
– Есть люди, знающие, что ты родом из Шахрабада.
– Что же делать?
– Не знаю.
– Послушай, милый, мне кажется, пока что несколько дней тобою никто не заинтересуется. Просто до тебя никому не будет деда. А за это время мы как следует все обдумаем.
