– Да, я прежний, – с вызовом ответил картавый, – Поэтому нисколько вам не верю.
– Оставьте прежнюю вражду, – приязненным тоном попросил Лев Давидович, – У нас много общего, Старик.
– Как же, – дёрнул бородой недоверчивый любитель конспирации. – А куда прикажете деть разницу – вы п’иехали сюда первым классом, а мне пришлось добираться в запечатанном и опломбированном вагоне.
– Неужели? – неискренне удивился Лев Давыдович. – И как оно было?
– Чувствовал себя, словно ахейский ге’ой Одиссей в ч’еве Троянского коня.
– Скажите на милость, деревянный вагон…, деревянный конь… А что, забавная у вас вышла метафора. Там что – совсем без удобств, ну хоть по нужде имелось куда сходить?
Старик сердито посмотрел на собеседника, но промолчал.
– Не обижайтесь, – попросил Троцкий. – Я не со зла… К тому же, моё путешествие – тоже не стало приятным. Канадский лагерь для интернированных –- то ещё местечко.
– Кстати, на самом деле, как вам удалось так быстро оттуда выбраться? – проявил законный интерес Старик. – Честно говоря, с трудом п’едставляю…
– О-о, сейчас постараюсь живописать всю картину, – ухмыльнулся Лев Давидович. – Только представьте, меня снимают с парохода, хамят. Я прошу встречи с властями и получаю аудиенцию у одного полковника из канадской контрразведки – монокль, перчатки – сущий пудель, одним словом. Спрашиваю: за что меня арестовали? А он мне: по ходатайству английской разведки, так как стало известно, что вы направляетесь в Россию для подрывной деятельности в пользу Германии. Я ему: «Не имеете права, я – американский гражданин!», а он в ответ: «Дьявол вы, а не гражданин…» Ну, думаю, раз пошёл такой разговор, следует переходить на иной язык. Спрашиваю: что нужно для того, чтобы меня отпустили? Полковник давай с самодовольным видом загибать пальцы: во- первых, приглашение от российского правительства, во-вторых, согласие на моё освобождение от английской разведки, в-третьих, коль уж я гражданин США, личное обращение к канадским властям от американского президента. Видели бы вы физиономию этого полковника, когда по прошествии короткого времени ему предоставили всё перечисленное, включая депешу от президента Вудро Вильсона. Что, хотите узнать, как мне такое удалось?
– Нет, не хочу, – собеседник снял котелок и промокнул платком обширную лысину, всю покрытую потом. – И так понятно: ваша связь с тайными ми’овыми о’ганизациями общеизвестна, знаете ли…
– Тайные организации тоже, конечно, но главным образом помогли деньги. В наше просвещённое время эти две силы нераздельны[124], – самодовольно ухмыльнулся Троцкий. – Но канадцы… Знаете, в своей жизни не встречал более наивного народа! После знакомства с их контрразведкой у меня сложилось впечатление, что местное население в более позднем возрасте перестаёт верить в Санта-Клауса и подобные чудеса, нежели представители других наций.
– Стыдитесь, батенька, вы же инте’националист, – с лукавым прищуром пожурил Старик. – Впрочем, я шучу, национальная гордость – а’хиважная штучка, которую никоим образом нельзя сбрасывать со счетов. В этом я имел замечательную возможность убедиться на примере немцев...
Он взглянул на Троцкого и обнаружил, что тот – нет, чтобы слушать, вертит головой по сторонам, как бы впитывая вокзальную суету.
– Вам не интересно про немцев? – возмутился Старик.
– Отчего же, я весь – внимание.
– Ну, так вот, в запечатанном вагоне, в числе п’очих товарищей, со мной ехали двое. Назвались они русскими фамилиями, но в пути выяснилось, что это офицеры германского генштаба. Шпионы, одним словом…
– Ай-ай-ай, – покачал головой Троцкий. – А наивные канадцы меня ещё обвинили в пособничестве Германии!
– Пе’естаньте, – отмахнулся картавый. – Не будь тех, двоих, наш вагон никто бы не пропустил через те’’иторию Германии. А так – даже волноваться не пришлось. Вп’очем, я так открыто говорю о шпионах потому, что они никакой опасности на самом деле не представляют: оба тупые как валенки. Тве’долобые! Лучшие представители швабской по’оды! Днями упорно занимались тем, что сидели и строили планы военного захвата России. Я им говорю: Россия – не та страна, которой можно овладеть, просто напав на её границы. Если кто и может эту страну победить, то только она сама. А они смотрят на меня, глазами хлопают, и дальше планы ст’оят.
– Какое точное наблюдение! – весело рассмеялся Лев Давидович, не утруждая себя объяснением, к какому именно наблюдению относится его похвала – к тому, что касалось России, или относящемуся к немцам.
– Рад, что вы меня понимаете, – в ответ улыбнулся Старик.
– О-о, надеюсь, в ближайшее время, товарищ, у нас с вами вообще наладится полнейшее взаимопонимание, чуждое каким бы то ни было политическим разногласиям, – уверенно предположил Лев Троцкий. – Вместе мы перевернём мир. И никто не помешает – те, кто мог бы нам помешать, убиты на войне, ибо имели дурную привычку первыми вставать в атаку.
– Сложно не согласиться, – понятливо кивнул Старик. – Войны и революции – бедствие лишь для глупцов. Человеку мыслящему любые социальные и экономические катаклизмы на руку, в них я вижу только возможности, возможности и ещё ’аз возможности. Кто был ничем, тот станет всем!
– Априори, товарищ!
Весело болтая, мужчины достигли здания вокзала. Прежде, чем выйти в город, они остановились и подождали даму с двумя мальчиками, да носильщика, нагруженного кладью.
Краткое послесловие
Эта книга о людях, живших на сломе эпох. Людях, чьи надежды и чаяния оказались безжалостно растоптанными Мировой войной и последующей революцией. Авторы взяли на себя смелость обратиться к некоторым мечтам наших героев – если не сбылись в своё время, то пусть воплотятся на этих страницах!
Однако, чтобы читатель не потерялся ненароком между мечтой и реальностью, отделим их напоследок друг от друга.
Сергей Ефимович Крыжановский действительно однажды пытался спасти Династию и Империю. Во время февральской революции 1917 года он стал единственным человеком в царском правительстве, который взял на себя смелость бросить вызов надвигающемуся хаосу. Приняв пост министра внутренних дел и командование над российскими силовыми ведомствами, его превосходительство собирался – ни много ни мало – подавить революцию на корню. Учитывая опыт Крыжановского, полученный под руководством Столыпина при избавлении России от революции 1905 года, а также очевидную слабость противостоящей силы – Временного правительства – неизвестно, чем бы всё закончилось. Но – увы! Сергея Ефимовича никто не поддержал – соратники просто струсили, и попытка окончилась, не начавшись. В 1918 году Крыжановский Сергей Ефимович вместе с семьёй уехал из страны, и оставшуюся часть жизни провёл в эмиграции. После себя он оставил книгу воспоминаний.
